сердце. – Здесь Омар бин Малик».

66

Мазен

Мазен бросил лампу на пол и закрыл лицо руками. «Мы столько преодолели – и все зря!» Эта мысль обратно повергла его в отчаяние. Что бы ни случилось, он все равно будет считаться преступником. Снаружи его ничего не ждет: отец мертв, дом захвачен, брат исчез, титул отобран.

Мазен долго сидел на месте, дрожа, едва дыша, окаменев. Хотя минуты не поддавались отсчету, у него создалось впечатление, что голову он поднял спустя довольно долгое время. И тут он сообразил, что Лули не вернулась.

Немного поколебавшись, он поднял бесполезную лампу, встал на ноги и направился к выходу. Сделав всего несколько шагов, он заметил мужчину, сидящего на ближайшей горке песка и молча наблюдающего за ним.

Омар.

Мазен перестал дышать.

Одна бровь у Омара поднялась так, что по лбу прошли морщины.

– Салам, Мазен. – Он встал и отряхнул одежды. – Ты бледен, как призрак.

«Беги!» – сказал ему внутренний голос. Но еще один, не пользующийся словами, требовал остаться. Этот голос был черным и туманным, и таким громким, что заслонил собой разум.

– Ну и как прошло твое приключение? – спросил Омар.

В глазах у Мазена зарябило. Он увидел Хакима, бегущего от бунтующих солдат. Отца, лежащего на окровавленных простынях. Омара, надевшего его лицо и залитого кровью султана.

– Забавно. Обычно ты более разговорчив.

Омар остановился в нескольких шагах, сцепив руки за спиной и расправив плечи, словно генерал. Словно султан.

– Позволь рассказать тебе, что будет дальше, Мазен. Во-первых, ты отдашь лампу. Во-вторых, мы вернемся в Мадинну, где тебя будут судить за твои преступления. Не будешь послушным – я убью купца.

Отдав распоряжения, он улыбнулся – той же обаятельной улыбкой, какую использовал во дворце. Мазен рассвирепел.

– Как ты смеешь!

Слова прорвались сквозь темное мельтешение у него в голове.

Омар моргнул и улыбнулся:

– А конкретнее?

И эта улыбка – эта проклятая ухмылка – стала последней каплей. Рассудок Мазена отключился. Остались только черный жужжащий голос и желание уничтожить. Он рванул вперед, не задумываясь, и с воплем бросился на Омара. Мир обрушился в темноту. Ярость. Отчаяние. И скорбь, такая глубокая, что все окрасилось в серый цвет.

А потом пришла острая боль в животе. Мазен понял, что Омар ударил его под дых. Он попятился, засипев.

– И ты до сих пор не научился драться, ахи?

Омар ударил его снова, на этот раз по лицу. Падая, Мазен ощутил во рту вкус крови.

Когда Омар снова потянулся к нему, Мазен схватил его за руку, впиваясь ногтями в кожу.

– Ты, лживый змей!

Он расцарапал эту кожу до крови.

Мазен сдался, только когда Омар вывернул ему руку и что-то хрустнуло. Боль пронзила его плечо – такая ужасная, что он заорал. Когда Омар отступил, на глазах у Мазена были слезы. Одной рукой он держал лампу, другой прикрывал царапины.

– Ты убил нашего отца! И чего ради? Ты ничего не получил!

– Ты и правда так думаешь, Мазен? – Омар засмеялся. Смех был тихим и глухим. – В отличие от тебя, я никогда ничего не делаю без причины. Я просто взял то, что по праву было моим. – Он устремил на Мазена равнодушный взгляд. – Старый дурень собрался назвать султаном тебя.

У Мазена оборвалось сердце. Мельтешение исчезло, сменившись образом отца, сидящего перед ним в диване. «Слыханное ли дело – принц, не владеющий клинком? У тебя на плечах груз правителя, Мазен. Благими намерениями страну не защитишь».

– Нет! – прошептал он.

– Да! – фыркнул Омар. – Как всегда, ты слишком слеп, чтобы разглядеть то, что прямо перед тобой. Ты не достоин Мадинны.

– А ты достоин? Ты трус! – Глаза у Омара вспыхнули, но Мазен не замолчал: – Ты убил нашего отца и обвинил в этом меня!

Омар не отозвался. Он приближался медленно, со всей опасностью надвигающейся грозы. Он оторвал руку от раны, открыв кровавый потек на руке.

Потек был черным.

У Мазена перехватило дыхание. Он забыл про черную кровь – ту кровь, что текла в его жилах, когда он находился в теле Омара. Которая бежала у Имада. Айша назвала это побочным эффектом от браслета. Он ей поверил.

– Ты все перепутал, Мазен. Я смог обвинить тебя в этом преступлении, потому что ты трус.

Мазен его не слушал. Он все еще смотрел на кровь.

У людей кровь красная. У джиннов – серебряная. Черная кровь…

Омар выбросил руку вперед. Мазен ощутил холодные пальцы на своем запястье, ледяной жар в крови. Что-то неестественно мерцало у Омара в ухе. Его серьга?..

Мазен ахнул: мир рассыпался многоцветной мозаикой. За ней едва слышным шепотом звучал голос Омара:

– Мазен, если бы ты знал, каким ужасным был наш отец.

Цветные кусочки собрались в ясное изображение султана, нависшего над ним.

– Посмотри на свои руки! – приказывает он, и не подчиниться нельзя.

Его руки покрыты черной кровью. Его кровью.

– В тебе кровь грешницы! – возвещает султан. – Ты – язва на этом мире. – Каждое слово подобно удару хлыста. – И исправить это можно только одним способом.

Он приседает на корточки и хватает его за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. У них одинаковые глаза – ему всегда было противно, что глаза у них одинаковые.

– Покажи мне, что ты не такой, как она, – требует султан. – Джинны – чудовища. Убивай их.

– А я? – его голос – голос Омара – тихий и слабый. – Я чудовище?

Султан сует ему в руки черный кинжал. Он узнает этот клинок: султан заставил Омара покрыть его своей кровью. «Кровь джиннов может исцелять, – сказал он. – Посмотрим, вдруг твоя грязная кровь сможет их уничтожать».

– Это еще надо будет проверить. – Султан указывает на кинжал. – Если ты не чудовище, то будешь исполнять мои приказы и убивать джиннов. Понял?

Он судорожно сглатывает.

– Понял.

Воспоминание растворилось, и перед ним снова встал улыбающийся Омар. Только эта улыбка не была лукавой или кривой. Она была унылой. Болезненной.

– Если уж кого-то винить, Мазен, вини нашего отца. Он как-то сказал мне, что единственный способ по праву что-то получить – это украсть. Ничего личного.

Омар вздернул его на ноги и потащил из зала.

Фантомные краски все еще танцевали у Мазена в глазах – остаточный образ недавнего видения. Это, конечно же, была магия, но совершенно непонятно, откуда она взялась.

Он посмотрел на черные кинжалы у Омара на поясе – те, которыми Мазен уничтожал гулей одним ударом, и на пятно черной крови у брата на руке. «В тебе кровь грешницы».

Эти слова повисли над ним топором, готовым обрушиться вниз.

67

Айша

Сначала Айша увидела отражение Омара. Он улыбался – такая ухмылка была у него, когда он хвастался победой. Раньше Айшу это не трогало, но сейчас, увидев ее у него на губах, когда он волок за собой принца Мазена, она возмутилась.

Омар прошел мимо нее, не удостоив ее и взглядом. А вот Мазен глаза поднял. Вид у младшего сына султана был такой, словно