сел удобнее. В свете костра его золотистые глаза стали ярче, яростнее. – Что будет, когда мы их освободим?

Кадир пожал плечами.

– Я уже сотни лет не видел Риджа. Трудно сказать, что стало с их разумом в плену. Но из всех ифритов Риджа скорее всего будут искать мщения. – Повисла тишина. Кадир поджаривал над огнем полоски вяленого мяса. Немного помолчав, он добавил: – Если у них будет выбор, то, думаю, они скорее убьют твоего брата, чем тебя.

– Это не особенно успокаивает, – заметил Мазен.

Лули простонала:

– Да тут все не успокаивает.

Хотя внешне Лули оставалась спокойной, в душе у нее царила паника. Настоящее проблемой не было: она может бросаться в драку, при условии, что не надо думать о последствиях. Однако она не могла прекратить тревожиться о всевозможных «что, если».

Что, если Омар найдет лампу раньше них? Что, если он возьмет их в плен? Что, если ей все-таки удастся его убить? Убийство всеми забытого разбойника в отместку за родителей – это одно; но убийство принца, вознамерившегося занять отцовское место… Ей уже нельзя будет показываться в этой стране.

Кадир вздохнул.

– Не надо слишком много об этом думать. Что будет – то и будет.

Эти слова пробудили воспоминание: спокойную минуту на борту корабля. Лули улыбнулась.

– Мудрый совет, о могущественный джинн.

Кадир улыбнулся в ответ.

Мазен был явно озадачен.

– Вы двое всегда так спокойны перед гибельным предприятием?

– Фокус в том, чтобы изображать спокойствие, пока сам не поверишь, – объяснила Лули.

Это был совет Кадира, и никогда еще она так отчаянно за него не цеплялась.

На следующий день Лули двинулась вперед с компасом, медленно проходя повороты и следуя по извилистой тропе, и наконец остановилась. Стрелка компаса дергалась так яростно, словно в него вселился злой дух.

– Пришли, – сказал Кадир.

Лули недоверчиво осмотрелась. Насколько она могла судить, этот участок Песчаного моря ничем не отличался от прочих. Она вопросительно посмотрела на Кадира, а тот пожал плечами и вошел прямо в море. Песок вокруг него сгорел, обнажив наклонный туннель, который вел под поверхность. Когда Кадир обернулся к ним, отметины на его коже горели красным и золотым, в глазах танцевал огонь. Он вздохнул, и струйки дыма кольцами вышли из его губ, словно у курителя кальяна.

Лули закатила глаза:

– Позер.

Мазен смотрел разинув рот.

– Не отставайте, – сказал Кадир, а потом повернулся и пошел в глубины Песчаного моря, прожигая в мире дыру. Несколько мгновений Лули молча смотрела в темноту. Страх, внезапный и первобытный, заставил ее застыть на месте.

Мазен шагнул вперед, так что они встали перед Песчаным морем рядом. Он жалко ей улыбнулся:

– Изображать, пока сам не поверишь, так?

Лули в последний раз посмотрела на внешний мир – на солнце, висящее в хрустально-голубом небе, и дымные облачка вдали. В ней проснулась решимость. «Я вернусь», – подумала купец.

И они ступили в темноту.

64

Мазен

Очень давно, когда Мазен был мальчишкой, а его отец впервые рассказал ему историю про лампу, он спросил, почему за все эти годы монаршая семья так ее и не вернула.

«Скажи, Мазен, а ты знаешь способ войти в Песчаное море?»

Мазен предложил построить корабль, который бы нырял в зыбучие пески. Его отец рассмеялся тем редким неподдельным смехом, от которого сотрясалось все тело, и сказал: «Твое предложение – это магия, сын. Тебе понадобилась бы магия».

И вот сейчас, заходя в Песчаное море, он ощущал, как магия собирается на его теле невидимой росой. Она висела, словно туман во влажном воздухе, и заставляла темноту впереди мерцать. Мазен был бы в восторге, но слишком тревожился, ведь он совершенно не понимал, что делает.

Но, с другой стороны, жизнь принца перестала ему принадлежать с той минуты, как он отправился в это путешествие. Сейчас его будущее сгорело дотла, а воспоминания провалились на дно зияющей пропасти. Когда он подходил к ее краю, когда начинал думать об отце и о Хакиме, ему с огромным трудом удавалось не рухнуть в нее и не дать волю отчаянию.

Поэтому он не позволял себе задумываться и шел слепо, говоря себе: «Это все, что мне осталось».

Спустя какое-то время темные туннели расширились и сменились громадными пещерами, заполненными холмами голубовато-белого песка. Реки песка стекали по стенам из темноты наверху. Эти комнаты были лишь первыми из чудес. Чем дальше они шли, тем поразительнее становилось все вокруг. Вскоре из песка выросли деревья. А потом – целые леса, целые здания.

Они прошли в золотистые ворота между скульптурными изображениями божеств, которых Мазен не смог опознать, и оказались на заброшенной базарной площади. Слева от Мазена – горшки с приправами и орехами, повозка с рулонами ткани, которая меняла цвет и узор, керамика всех цветов радуги. Справа – стеклянные лампы, заполненные многоцветным дымом, разбитые зеркала, отражавшие его лицо с самыми разными выражениями, красиво расписанные коробочки с лукумом. Он посмотрел выше – и ошеломленно воззрился на навесы лавок, которые меняли цвет у него на глазах. Некоторые были украшены сложными мерцающими золотом узорами, которые плавно струились, словно вода.

– Кадир! – еле слышно сказала купец. – Что все это?

Кадир не ответил. Он направился к роще сверкающих фруктовых деревьев в центре базара. Мазен пошел следом. Поначалу ему показалось, что у яблок какая-то странная форма: недостаточно круглая, немного… Угловатая? Он потянулся к одному из низко висящих плодов и громко ахнул, когда пальцы соприкоснулись с поверхностью.

Плоды были стеклянными.

Кадир сорвал с дерева яблоко и, не колеблясь, откусил от него. Мазен услышал хруст стекла, которое ифрит пережевывал, но самого Кадира это, казалось, не смущает. Он улыбался!

– Я вырос рядом с этими деревьями, – сказал он. Хотя он смотрел на Лули, казалось, что взгляд его устремлен куда-то далеко. – Они росли только в столице, и их плоды были впятеро дороже обычных, потому что их выращивали из магических семян.

Мазен осторожно откусил от яблока. Он испытал странное ощущение ломающегося на зубах стекла, которое таяло на языке сахаром. Он сразу же откусил еще. И слова «вкусно» было совершенно недостаточно.

Кадир отошел дальше, углубляясь в пустынный базар, и Лули тут же поспешила за ним. Мазен двинулся следом, запихнув в рот остатки яблока.

– Откуда здесь все это? – вопросила Лули. – Кадир!

Но Кадир теперь шел настолько быстро, что им пришлось бежать, чтобы от него не отставать. По извилистым проулкам он вывел их на широкие дороги, застроенные необычными зданиями с поразительными витражными окнами и сияющими позолотой дверями. А потом он остановился у моста из чистого золота. Пытаясь отдышаться, Мазен остановился рядом с джинном и устремил взгляд вверх… И вверх, и вверх. Ибо на дальней стороне моста стоял дворец с такими высокими минаретами, что они растворялись в темноте. Здание странно расплывалось, и не удавалось разглядеть детали.

Мираж?

– Кадир!

Лули схватила Кадира за руку, но