— Ты совсем сдурел? — поинтересовалась я. —Это не наше направление.

— Ну и что? Поедем как бы в отпуск, разведаем. Потомнапишем раппорт в департамент Коленного Вала: так мол и так… Нашлось потерянноеколено Менаше… А?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ночью у Яши зазвонил телефон. Уверенный, что это Павлик сочередной благой вестью о какой-нибудь группе евреев, затерянных в лесах,морях, равнинах, пустынях, Яша чертыхнулся и снял трубку. Это был Петюня.

— Яаков, — спросил он тревожно бормочущимголосом. — У тебя как с английским?

— Нормально, — сказал Яаков, — не жалуюсь.

Это было в духе Петюни: интересоваться знанием языка коллегина третьем году совместной работы, отслужив, по крайней мере, раз пятьдесятобедни по американцам, на которых Яша всегда переводил всех туда и обратно, какпионер — старушек через дорогу.

— В следующую пятницу приезжает коллегия из Верховнойкомиссии жертвователей. Клавдий поручил все это мне. Умоляю тебя помочь! Нужнобудет переводить кое-что.

— Ну, о чем ты говоришь! — сказал великодушныйЯша. — Конечно, помогу.

— Ты не забудешь? — умоляющим тоном повторилПетюня. Вообще, такая озабоченность ситуацией была для него нетипична. Развечто, подумал Яша, комиссия приезжает специально затем, чтобы пощупать связкуего апостольских ключей от рая… — Не забудешь?

— Ну, что ты!

— В пятницу, в следующую?..

— Не волнуйся.

В течение всей следующей недели Петюня звонил по два раза надню, доводя Яшу до исступления. Накануне знаменательной пятницы позвонилвечером, страшно волнуясь.

— Ты помнишь? Завтра!

— Да помню, помню!

— К десяти!

— Хорошо.

— Нет, к девяти будет лучше! Будь к девяти, а?

— Ладно, спи спокойно…

Но в 12 ночи раздался новый звонок.

— Знаешь… — сказал тревожно бормочущий голосневменяемого Петюни. — Будь лучше без пятнадцати девять. Ладно?

— Ну, хорошо… Дай же мне поспать хоть часа три!

— Бай, — тот повесил трубку.

На следующее утро невыспавшийся, злой, но обязательный Яшавзял такси и приехал в Синдикат.

У ворот садика он увидел «жигуль» Славы Панибрата, возлекоторого на четвереньках стоял Шая, высвечивая фонариком днище машины. На этиманипуляции с одной стороны любовался Слава со своим хитрющим прищуром, а сдругой — от дверей «Гастронома» — на Шаю с сочувствием посматривали троеместных алкашей.

Оставалась минута до условленного времени. Яша промчался покоридору, взбежал на второй этаж, постучал в кабинет Петюни и распахнул дверь.

Тот сидел за своим огромным столом и листал какие-то бумаги.

Яша сел на стул, с готовностью уставился на Главногораспорядителя Синдиката.

— Ну? — спросил он.

Тот поднял на него большие кроткие глаза апостола, тольковступившего в должность.

— Что? — спросил он.

— Еще не приехали?

— …Кто? — спросил Петюня после короткой паузы.

— Американцы!

Петюня продолжал рассматривать какие-то бланки.

— …какие американцы? — спросил он, не поднимаяголовы от листов.

Яша молча смотрел на него, не понимая — снится ему это илипроисходит вот сейчас, так просто, как ни в чем не бывало… Или, может, двинутькак следует по этой вечно пьяной морде…

— Давай позвоним им в гостиницу, — предложил он.

— Кому? — спросил тот.

— В какой гостинице остановились твои американцы?

— Понятия не имею, — чистосердечно отвечал Петюня,глядя на Яшу прозрачными, как спирт, глазами святого Петра. — А кто имизанимается? Вот тот и знает, когда они появятся… Ну, брось ты этуерунду, — сказал он вдруг проникновенно, — слушай лучше анекдот:

Анекдот от Петюни

— Вы знаете, мой муж такой алкоголик, такой распутник…Вот, его не было три дня. Сегодня является — совершенно пьяный, и в плаще,застегнутом на одно яйцо…

…Яша поднялся, глубоко вздохнул, еще раз вздохнул поглубже ивышел из кабинета… Нет, думал он, спускаясь к себе на первый этаж, этоневозможно… Вот, сукин кот, алкоголик чертов!.. Нет, это даже не хасидизм, этокакой-то дзен-буддизм, и больше ничего!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Из «Базы данных обращений в Синдикат».

Департамент Фенечек-Тусовок.

Обращение номер №9.673:

Виноватый старческий голос:

— Простите, пожалуйста… Нас направили к вам изПосольства… Наш сын прошлой осенью погиб в Канаде… в водопаде этом знаменитом…(тихо плачет )… Господи, все время забываю это название… Фима, как его зовут?..Да речку эту ихнюю, куда Бузя упал… (всхлипывает )… Извините, я вспомню и потомпозвоню…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл moskwa

«…Аркаша Вязнин всегда зовет на какие-то особо модныеконцептуальные выставки. Было время, я пыталась разобраться — нравится ли емуэто или он по должности обязан отведать от всех культурных московских лакомств.На сей раз несколько модных галерей соорудили в Новом Манеже экспозицию подобщим названием „Бег времени“…

Я, не большая почитательница потуг современного искусства,должна пойти еще и потому, что Леня Тишков участвует в экспозиции своейинсталляцией «Песок нашей жизни»… Марина объясняла мне идею этого произведенияи даже успела рассказать о воплощении: в большой стеклянной кабине сидят занакрытым столом две восковые куклы в человеческий рост: одна повторяет Леню,другая — Марину. Сверху в узкую воронку на потолке кабины сыплется и сыплетсябелый песок, такой, каким заполнены песочные часы. Все рассчитано точно: песоксыплется все десять дней, пока открыта выставка, и постепенно засыпает всехсидящих в кабине — и плюшевого мишку Марины, которому на днях исполнилось сорокпять лет, и самих восковых кукол, и накрытый стол с бокалами и столовымиприборами… Главное же то, что стекло кабины (жутко дорогая затея, — какобъясняла Марина), меняет цвет с прозрачного на темно-синий. Проходит день,наступает ночь, а песок нашей жизни струится неудержимо. Словом, веселенькаяконцепция…

Там еще вокруг было много затейников, нет сил всезаписывать, да и не понадобится…