Тут уж Грэму нечего было ей ответить. Эмбер была единственной его подружкой, которую он решился представить матери.

– Мои предки послали ей цветы. Думаю, тут ничего личного, ну да ладно. Моя мать с ней немного знакома, твой младший брат учился у нее несколько лет назад. Что бы там ни было, надеюсь, того, кто это сделал, скоро схватят и он сгниет в тюрьме.

Грэм подавился и тут же закашлялся. Тесса принесла ему еще стакан воды, и он осушил его одним махом.

– А когда ты думаешь полететь к Эмбер и Гленну?

– В сложившихся обстоятельствах я уже никуда не полечу, вот что я думаю.

– Ну да, конечно, понимаю, тебе нужно быть с матерью и сестренкой, но ты же не можешь из-за этого поставить крест на своих планах? Прежде всего – на фотошколе. У тебя настоящий талант, не стоит зарывать его в землю. И потом, вы с Эмбер созданы друг для друга – это даже слепому видно, и я немного ревную вас обоих. Тебе, как и ей, не место в этом городе, ты заслуживаешь чего-то получше…

– Тяжело мне, – с трудом выговорил Грэм ослабшим голосом. – Ума не приложу, что мне теперь делать, Тесса. Я все время только об этом и думаю, но выхода не вижу.

Тронутая его отчаянием, она обняла его – Грэм вдохнул запах ее кожи и сразу вспомнил, как они когда-то не раз обнимались украдкой.

– Если я скажу тебе что-то очень важное, обещаешь никому не разболтать? Я больше не могу держать все в себе – мне кажется, это гложет меня изнутри.

– Само собой, Грэм, ты знаешь, на меня можно положиться.

– Это все из-за меня, – пробормотал он. – Из-за меня… Не отпусти я тогда ту девчонку, с Синди ничего страшного не случилось бы…

– Девчонку? Какую еще девчонку?

И без всяких сожалений Грэм выложил Тессе все: рассказал, как у них дома объявилась Хейли; как Томми напал на нее, а потом сбежал; как она сидела в подвале; как он освободил ее и оставил в доме одну с Синди; как она накинулась на девочку в гостиной, пока он приглядывал за собственной матерью, опасаясь, чтобы та не догадалась, что произошло у нее за спиной.

– Даже не знаю, что сказать, – обронила Тесса, все еще находясь под впечатлением от услышанного.

– А что тут скажешь? По крайней мере, теперь ты знаешь, почему я не могу никуда полететь, вот так. Я не имею права их бросить, ведь во всем этом дерьме виноват и я.

– Хорошо, ты не можешь лететь сейчас, это я понимаю. Но получается, ты наплевал на все, о чем мечтал столько времени, а это уже совсем другое дело. Лично я думаю, ты занимаешься самобичеванием, только и всего.

– Может, отчасти и так.

– Даже не знаю, Грэм, в чем ты себя винишь. Эта Хейли хладнокровно напала на твою сестренку. Она могла просто убежать, как ты и рассчитывал, но решилась на эту подлость. Значит виновата она – не ты.

– Но я не подумал о том, что она может натворить, когда окажется на свободе. Мне следовало догадаться, что она так или иначе попытается отомстить.

– Неужели было бы лучше оставить ее умирать в подвале?

– Нет, конечно, нет.

– Понимаю, легко говорить, но я, наверное, поступила бы точно так же. Ты не мог оставить девчонку в таком положении, и предвидеть, что она станет делать потом, тоже не мог. Не обижайся, но твоя мать свихнулась, а ты просто пытался все исправить. Так ты действительно считаешь, что она хотела ее уморить?

– Рад был бы сказать другое.

– Да, кстати, а с чего это вдруг вы решились обмануть полицию?

– Мать просто пустила их по ложному следу. То же самое сделал и я, когда представился случай. Нельзя же было рассказать им про Хейли и про то, что с ней сделал Томми.

– Думаю, она тоже не заинтересована, чтобы все выплыло на поверхность. Черт, в общем, теперь и мне нужно выпить, – сказала она, плеснув себе водки. – Я рассказывала тебе про дядю Элмора, старшего брата моей матери? Так вот, он вел самую обычную жизнь, работал механиком на станции техобслуживания автомобилей в центре Солт-Лейк-Сити, был женат на преданной ему женщине, что, в общем-то, не в моем вкусе, и у них было двое детей. Короче, как-то вечером во время попойки он по-крупному поругался с товарищем по работе из-за футбольного матча и пальнул в него в упор из длинноствольного карабина 22-го калибра. Что странно, едва протрезвев, дядюшка как ни в чем не бывало пошел и сдался полиции, причем одежда у него была вся в крови. До этого случая Элмор не проявлял ни малейших признаков жестокости. У меня остались о нем только самые добрые воспоминания. С тех пор он так и сидит за решеткой и считается образцовым заключенным. Не все в этом мире поддается объяснению. По-моему, мой дядя и сам никогда не поймет, почему так поступил, откуда в нем это взялось и что произошло у него голове за те несколько минут, которые круто изменили его жизнь. Иногда я думаю, что жестокость сидит в нас, затаившись где-то глубоко-глубоко, но вот случается что-то, какой-нибудь пустяк, она вырывается наружу и все ломает. Я не пытаюсь оправдать твою мать, просто мне кажется, она посчитала, что поступает по справедливости, и теперь жалеет об этом.

– Не знаю, Тесса. Честное слово, не знаю.

– И с тех пор о твоем брате нет никаких известий?

– Никаких, – сказал Грэм, не желая рассказывать об их недавней размолвке. – И все-таки я не могу свыкнуться с мыслью, что Томми нельзя помочь, ведь я знаю, как ему сейчас одиноко.

– Когда у тебя начинаются занятия в школе?

– Через две недели.

– Хорошо, значит, еще успеешь. Да и сестренке твоей вроде уже лучше, так? Она постепенно поправится, с тобой или без тебя. И будешь ты рядом или нет – это ничего не изменит.

– Хотел бы я быть таким же оптимистом.

– Ладно, тогда я буду оптимисткой за двоих. Хотя это совсем не в моем стиле. Как бы там ни было, я не брошу тебя, пока ты не купишь билет на самолет. А если понадобится, я возьму тебя за шиворот и доставлю туда как миленького…

Микроволновка подала сигнал. Тесса достала лазанью и разложила ее по тарелкам; они ели молча за журнальным столиком, обдумывая все, что сказали друг другу.

– Хорошо, что я тебя встретил, – произнес Грэм, лежа на диване и покуривая косячок. – Не говоря уж о том, что теперь мне не придется ночевать на улице. Ты не представляешь, какой камень упал у меня с души после нашего разговора.

– С таким же успехом и Эмбер могла бы выслушать тебя.

– Мне не хотелось волновать ее перед отъездом. А теперь хочется еще меньше, так что пусть все остается как есть, тем более что она сейчас далеко. В общем, ты понимаешь. К тому же я обещал матери держать язык за зубами. Но, как видишь, дал слабину.

– Да уж. Напоминай мне об этом всякий раз, когда я соберусь поверить тебе свои тайны.

Они громко рассмеялись. Грэм взял Тессу за руку.

– А почему бы и тебе не уехать отсюда?