И всех?

Кого — всех?

— Сожалею, но эта информация сейчас может тебя травмировать. Ты слишком многое пережила…

— Я хочу знать!

Мой крик отражается от стен, звенит в стекле. Мужчина хмурится еще сильнее, а стекло продолжает звенеть. Вибрация, которая передается даже мне из-за того, что стены и пол начинают ходить ходуном. Место, где я нахожусь, словно дрожит от страха, каждая частица, каждый камень, каждая частица металлических поверхностей — все приходит в движение.

Дверь распахивается так резко, что мужчина роняет из рук тапет.

Т.А.П.Е.Т.

Я вспоминаю новое слово, фиксирую его в памяти, когда в помещение врываются вооруженные люди. Люди… въерхи?

И тот мужчина, которого я видела последним перед пустотой.

— Наружу ее. Живо! — командует он.

— Главнокомандующий, она дезориентирована…

— Мне плевать. Ее сила должна работать на инстинктах.

— Даже если ее сила сработает, ей не за что бороться.

В меня врезается огненный, полный ненависти взгляд.

— Ее воспоминания. Покажите ей.

Мужчина подчиняется беспрекословно, меня вздергивают на ноги, разворачивают лицом к экрану.

— Сестер, — следует очередной приказ.

У меня есть сестры?..

Эта мысль обрывается, потому что я вижу проекции незнакомых девочек на берегу. Их четверо.

— Твоя семья, — цедит тот, кого называют главнокомандующим. — Они все умрут, если ты им не поможешь.

Я. Ничего. Не. Чувствую.

Я смотрю на этих девочек и не чувствую ровным счетом ничего. Почему они говорят, что это моя семья?

Мне в руки суют зеркало.

— Смотри! — чуть ли не рычит он. — Это ты! Там, на берегу. С ними!

Я перевожу взгляд с зеркала на проекцию. Там действительно я. Одна из четверых. Самая маленькая девочка жмется к самой высокой, а мы со средней стоим рядом, но я не помню их. Я даже не помню их имен.

— Бесполезно, — произносит мужчина в белом халате. — Она каким-то образом выдержала извлечение воспоминаний и не сошла с ума, но ее память чиста.

Не совсем.

Рядом со мной раздается яростный, хриплый выдох.

— Наверх! — приказывает он.

— Она все равно ничего не сможет сделать, — пытается возразить мужчина, но его больше никто не слушает.

Меня выталкивают за дверь, волокут по коридорам. Сначала — безликим, потом красивым, я не могу не восхищаться этой искусной кладкой камней или имитацией водопада в широком холле. Перед широкими дверьми мужчины, которые меня тащат, немного сбавляют шаг, но тут же раздается приказ:

— Вперед! Заставьте ее использовать силу.

В лицо ударяет холодный воздух, а еще — брызги. Посреди широкой улицы, украшенной вечнозелеными деревьями, бьет фонтан. Вдалеке — еще один. Справа, слева, впереди. Это самое странное, что я могла бы увидеть (по крайней мере, сейчас мне кажется именно так), и в то же время самое прекрасное. Фонтаны берут свое начало из растрескавшейся земли, закручиваются в небо спиралями. В эпицентре самого ближайшего стоит женщина, и по-хорошему, вода должна бы была подбрасывать ее в небо, как куклу, но она сливается с ней. Голубоватое свечение превращает воду в столп, а женщину — в водную статую.

— Не думала, что ты еще жива, — произносит она, и это последнее, что она произносит, потому что лучи оружия вспарывают воду, ее тело, но… Не причиняют ей никакого вреда.

Она запрокидывает голову и смеется.

Чтобы спустя пару мгновений снова посмотреть в нашу сторону. Ее взгляд — до этого теряющийся в потоке воды, сейчас вспыхивает такой синевой, что становится больно глазам. Еще страшнее становится от ненависти, которая горит в этом взгляде.

— Человеческое тело большей частью состоит из воды, — говорит она. — Тело лиархи — которая тренировалась, может ей становиться. Вы не можете меня убить.

Она делает паузу, переводит взгляд на меня, а потом возвращает его на окружающих меня военных. Я невольно оглядываюсь: главнокомандующего нигде не видно, осталась только сопровождающая меня группа.

— А я вас могу.

Она вскидывает руки, и я чувствую, как мне в лицо снова летят брызги.

Нет. Это не брызги. Только сейчас я понимаю, что это моя собственная вода — та, которая есть в моем теле, капельками собирается на коже, от кончиков пальцев ног до макушки, из каждой клеточки, и взмывает ввысь. Я сама превращаюсь в фонтан, растерянно глядя, как капельки текут вверх, одна за другой срываясь с моей кожи.

Рядом слышны хрипы, звуки падающего на землю оружия. Я поворачиваю голову: лицо мужчины под шлемом стремительно съеживается, становится сухим, и это по-настоящему жутко. Его военный комбинезон насквозь мокрый, но, когда он падает на землю, слышен хруст сухих, как осенние листья, костей. Военные падают один за другим, я с ужасом понимаю, что я следующая, но внезапно сорвавшиеся ввысь и текущие по моей коже капельки возвращаются, стремительно впитываются обратно.

— Невероятно, — произносит женщина, когда моя кожа вспыхивает голубым свечением.

А потом я слышу отчаянный крик за своей спиной:

— Вирна!

Я вздрогнула. Обернулась. Бегущего ко мне парня я не знала, но этот голос был мне знаком. Настолько же знаком, как голос, звучащий в моем сознании.

Вода — это жизнь, Вирна.

— Лайтнер К’ярд, — голос женщины сейчас больше напоминал шипение или звук закипающей воды, вплетающийся в шум взлетающих к небу фонтанов. — И разумеется, не один.

Он действительно был не один: за его спиной были еще люди. Военные.

Такие же, как меня сюда привели.

— Лайтнер! — донесся до меня крик одного из них, но он не остановился. Подлетел ко мне, перехватывая за руки, вглядываясь в мое лицо.

— Вирна, девочки в безопасности. Пойдем со мной, — взгляд его скользнул ниже, наткнулся на иссохших мужчин. — Что за…

— Пойдем со мной? — переспросила женщина. — Ты правда считаешь, что я просто так тебя отпущу? После того, как твой отец пытался меня убить?

Она снова рассмеялась.

— Ну правда же, вы ведь не думали, что я стану сидеть на базе и ждать, пока в меня прилетит одна из сверхзвуковых ракет зачистки? Или что меня остановят ваши кордоны, ваши щиты? Вода пройдет везде, уж вы-то как никто другие должны это знать!

Тот, кого она назвала Лайтнером, сделал шаг вперед, а меня отодвинул за спину.

— Я не так много знаю о воде, но точно знаю, что ты свихнулась.

— Потому что хочу изменить мир, в котором таким, как мы, не оставили места?