взглядов на дне бескрайней пропасти древнего разума. Как насекомое перед лицом бездны. Но это насекомое даже и не думало сдаваться. Напротив, Серафим был как никогда уверен в своих силах, поэтому совершенно спокойно перенес последующую ментальную атаку. Со всех сторон на него обрушились потоки ругани, злобы и осуждения. Сознание пыталось сломить своего противника едкими словами и неудобной правдой, болезненными воспоминаниями и суровой критикой. Но массовое излияние негатива не смогло заставить Серафима колебаться. Стрельцов понимал, что это — лишь красочное представление, целью которого является быстрое подавление и уничтожение названного гостя. Поглощение его личности Сознание решило пропустить и сразу перешло к радикальным мерам.

Чтобы выстоять под натиском коллективного разума, Серафиму потребовалась всего одна якорная мысль. Его физическое тело подсоединилось к Гедеону при помощи одной руки. Вторая же сейчас прижимала к ядру мощную мину, способную пробить броню тяжелого шагающего танка, и ее таймер уже вел отсчет. Контакт с Сознанием имел обоюдный характер. Серафим не сомневался, что оно воспользовалось этим и тоже проникло в его голову, а значит знало и о бомбе. Ее мощности должно было хватить, чтобы расколоть синтетический кристалл. Насильно разорвать контакт Сознание не могло, ведь Стрельцов сразу же подорвал бы мину, но и брать его измором оказалось бессмысленно из-за таймера. Все моральное давление являлось для Серафима дутой и несущественной угрозой, а хранилище до сих пор было недоступно для зомбированных. У Сознания остался только один вариант избежать взрыва: поглотить его личность. Самый нежелательный вариант развития событий, ведь оно принимало настоящую ментальную бомбу, пытаясь защититься от бомбы физической.

Серафим придумал столь изощренный план, так как не верил, что разрушение ядра полностью уничтожит Сознание. Но наверняка этого не знал никто, даже оно само, поэтому идея с минированием и сработала. Зато Стрельцову было совершенно ясно, что придется раствориться в Сознании и полностью потерять себя, чтобы ему навредить изнутри. Или, проще говоря, умереть. Сейчас процесс поглощения уже шел сам собой без возможности отката или остановки. Серафим не видел смысла в том, чтобы губить вместе с собой и искусственный интеллект. Убедившись в устойчивости соединения с Сознанием, он обрубил связь с телом, пока его товарищ тоже не оказался захвачен.

Гедеон, полностью ушедший в работу, даже не видел, что его контейнер стал разрушаться из-за сильного перегрева почти сразу после начала «взлома» ядра. Но Серафим сохранил малую толику восприятия реального мира и заранее заметил опасность. Он запустил процесс переноса искусственного интеллекта в память комплексного кристалла, чтобы тот в любом случае мог продолжать выполнять свои функции, пусть и со сниженной эффективностью. К моменту, когда Сознание стало поглощать Стрельцова, Гедеон уже полностью находился в новом вместилище, хотя сам это заметил только в последний момент.

— Серафим, что происходит?

— Прости, некогда объяснять. Хорошо запомни то, что сейчас скажу. Когда контроль полностью перейдет к тебе, закрепи мину на кристалле, нажми сбоку оранжевую кнопку и отойди подальше. Если разберешься с симбионтом, то прикрой себя гравитационным щитом. Каким бы ни был результат, выбирайся наружу и уходи.

— Ничего не понимаю, какой еще контроль? Это же твое тело! Причем здесь я?

— Теперь оно твое, Гедеон. Сознание расщепляет мою личность по кусочкам. Пора рубить концы, пока очередь не дошла до тебя.

— Тогда зачем вообще было подключаться? Почему ты сразу не взорвал ядро?

— Слишком ненадежно. А я для него сродни раковой опухоли. Ты сломаешь аппаратную часть, мне же предстоит разрушать эту мерзость изнутри. Получится двойной удар.

— Не пойдет. Нет, так не пойдет. Это же билет в один конец!

— Ага, я в курсе. Но это самый верный способ.

— Да как же мы…

Серафим оборвал Гедеона на полуслове.

— Как справитесь без меня? Глупости, прекрасно справитесь. Я и так уже задержался на этом свете дольше положенного.

Гедеон на пару секунд задумался.

— Раз это уже и мое тело тоже, тогда я не дам тебе отделиться. Бомбу взорву, никаких проблем, но мы пойдем вместе до конца.

— Прекрасные слова, — тепло рассмеялся Серафим. — Но сегодня выбор за тебя сделаю я, уж не обижайся. Хочешь или нет, а старые команды пока еще действуют. Придется тебя вырубить ненадолго.

— Эрик же сказал, что меня невозможно отключить?

— Да, это чистая правда. Требуется нулевой уровень доступа, который есть только у тебя. Но мне не нужно полное отключение, хватит пары секунд и первого уровня. Так что это все-таки прощание, Гедеон. Поверь, ты просто потрясающий. Ты человечнее, чем большинство людей, которых я встречал в своей жизни. А теперь время аварийной перезагрузки. Первый уровень. Серафим Стрельцов. Команда тридцать четыре. Пароль: скрытый огонь.

Серафим перестал ощущать присутсвие Гедеона, как, собственно, и свое тело. Теперь он превращался в часть Сознания и постепенно лишался своих знаний, воспоминаний, привычек. Прекращал существование в качестве отдельной личности. Но пока это окончательно не произошло, Серафим поспешил воспользоваться своим шансом. Сейчас он мог говорить что угодно, и каждая частичка Сознания должна была его услышать.

— Что, так страшно принять к себе одного единственного человека? Мне даже пришлось дойти до старого доброго шантажа.

— Ты уже отверг однажды наше предложение. Разве что-то изменилось?

Все сидящие на трибунах говорили в один голос, будто являлись многократным отражением одного и того же существа.

— Разумеется, нет. Тем не менее я уже здесь и готов влиться в ваш коллектив. Это же правда коллектив? А то больше похоже на выставку мертвецов.

— Не нужно пустых разговоров. Ты рассержен. Неудовлетворен. Ненавидишь себя. Может быть даже боишься? Бросай бесполезное сопротивление. Тебе станет легче. Спокойнее. Вся боль уйдет.

— А если я не хочу, чтобы она уходила? Это часть меня. Ты правда думаешь, что делаешь людей счастливыми, убивая их самым изощренным способом?

— Убивая? Что за глупости! Мы существуем как гармоничный союз тысяч самостоятельных «я», которые сообща принимают решения, делятся опытом и знаниями. Спроси любого, и он расскажет, что сохранил лучшую часть себя и отбросил только все лишнее

— Они-то сохранили себя? Это лишь эхо, вторящее тебе. Осколки разбитых человеческих жизней, из которых собрали одну большую мозаику, а ненужное просто выкинули. Или я не прав? Эй, самостоятельные «я», вы и правда хотели такой жизни?

— Какое право у тебя единолично оспаривать выбор многих? Мы сделали свой выбор добровольно. Думаешь, что ты — лжец, шантажист и убийца — лучше нас?

— И что, мне теперь убежать от своего прошлого?