Гедеон продолжал молчать. Конечно, ему было приятно, что остальные переживают и за его судьбу. Но как им рассказать правду о Серафиме? И Гедеон, сбитый с толку последними событиями, не нашел ничего лучше, кроме как выложить все в лоб, за что чуть не поплатился.

— Его больше нет, ребята. Здесь остался только я.

Не поняв смысл этих слов, все напряглись и приготовились к худшему, а Айзек даже выхватил из кобуры свой револьвер. Но Гедеон успел их остановить, демонстративно подняв руки вверх.

— Стойте, стойте. Я — это Гедеон. Тот самый нагловатый, но очень классный искусственный интеллект.

— Ладно, допустим, — Фридрих немного расслабился, и его примеру последовали остальные. — Но тогда то, что ты сказал про Серафима?

— Простите.

Гедеон опустил голову и больше ничего не мог из себя выдавить.

— Зная Серафима, сомневаюсь, что ты мог бы повлиять на его решения, — попытался успокоить товарища Фридрих.

— Что там произошло? — сухо спросил Марк после небольшой паузы.

Гедеон немного пришел в себя от слов Оссбергера и был готов продолжать разговор. Он пока не мог понять причины, но в новом теле ощущал себя как-то необычно и не всегда справлялся с возникающими состояниями.

— Я расскажу все, что успел увидеть. Только не прострелите мне голову, хорошо?

Гедеон опустил все малозначительные детали, поэтому смог поведать их с Серафимом историю очень быстро. Далее он поделился своими соображениями о том, что произошло после его принудительной перезагрузки. У всех остальных услышанное вызвало странную смесь чувств. Самопожертвование командира и доброго друга их очень опечалило, но при этом зарядило и новой надеждой, и желанием успеть сделать еще что-нибудь полезное за свою короткую жизнь.

Глядя на происходящее у подножия упавшего корабля, становилось очевидно, что Серафиму удалось разделить Сознание на множество частей, которые или принялись уничтожать друг друга, или разбежались как можно дальше от разрушенного ядра и затаились. В любом случае до людей в глобальном смысле никому из них пока не было дела. Конечно, такой исход нельзя назвать полной победой, но это стало первым шагом на пути к ней. Шагом, который стоил очень много во всех смыслах.

С тех пор, как на поверхность Нью-Терры упал новый космический гигант, прошло уже много недель, но осколки Сознания так и не смогли стать новой ментальной чумой для человечества. Уничтоженное ядро было уникальным по мощности генератором излучения, да и данные о создании псионных бомб хранились только в нем. Решив таким образом обезопасить секрет своего главного оружия, Сознание в итоге оставило собственных «потомков» вообще без него. А люди в основной массе оказались слишком устойчивыми, чтобы поддаться серьезно ослабевшему псионному воздействию и весьма прямолинейным идеям осколков. Исходное Сознание действовало более гибко, умея найти индивидуальный подход к каждому.

Да и междоусобная война образовавшихся после распада Сознания обобщенных личностей была человечеству только на руку. Самые радикальные из них стали активно захватывать зомбированных, а затем принялись уничтожать друг друга с небывалым остервенением. Хваленое единство коллективного разума на поверку оказалось лишь фикцией, ведь существовало только благодаря заложенной в ядро управляющей программе. Без него взаимные неприязнь и жестокость освободившихся осколков привели к уничтожению значительной части информационного «тела» старого Сознания.

Те же, кто решил избежать открытого противостояния, в основном уцелели. Влияние таких обобщенных личностей на людей было крайне ограниченным, особенно для полного подчинения, но в конце концов это и не понадобилось. Если какое-то явление не убивает человека сразу, то зачастую он довольно быстро к нему приспосабливается, встраивает в привычный для себя уклад жизни. Так на Нью-Терре и некоторых других планетах возникло множество различных общин и культов, безобидных и не очень.

Что же случилось со всеми теми людьми, помогавшими приблизить крах Сознания? Да ничего особенного, они стали возвращаться к нормальной жизни. Кто-то смог сразу отправиться к себе домой, остальные же остались на Омеге, ожидая помощи или совета от своего командира. Но Симон чувствовал ответственность не только за них, но и за разбившую Голову. Она содержала на борту много опасных псионных технологий, да и вообще являлась продуктом вооруженных сил Синергиума, в которых Белл когда-то и сам служил. Поэтому он направил своих людей на Нью-Терру, чтобы раньше других установить контроль над местом крушения и быстро демонтировать все потенциально опасное. Любые предметы, как-либо связанные с Сознанием, были собраны вместе и утилизированы в огне ближайшей звезды, а оборудование военного назначения просто разобрали и подготовили к продаже по запчастям.

Когда работа подходила к концу, Симона посетила неожиданная мысль: а чем Голова отличается от Грааля? Ведь ничто не мешает на развалинах и этого корабля основать город. Многие соратники поддержали идею Белла и решили остаться строить себе новый дом здесь. И первым из них был Фридрих. На борту Омеги Оссбергер завел столько новых знакомств, сколько не имел за всю прошлую жизнь, и теперь не представлял будущего без этих людей. Он ведь всегда искал место, где чувствовал бы себя своим. Благодаря руководству Симона, знаниям Фридриха, а также достаточному количеству материалов, денег и энергии от уцелевшего реактора Головы даже такое масштабное строительство стало вполне осуществимой задачей. Вскоре на поверхности Нью-Терры возникло новое поселение, за которым само собой закрепилось имя Арм, а Белл из капитана звездного крейсера Омега превратился в своеобразного местного лидера.

Многие ожидали увидеть в качестве его правой руки Банжерова, но тот сразу после выздоровления покинул своих товарищей. Стивен тяжело воспринял смерть Говарда и винил в случившемся себя. Окружающие пытались его поддержать, но это только усиливало душевную боль, напоминая о погибшем командире. К ней добавлялась боль физическая, ведь в схватке с головорезами Сознания Стивен потерял лицо. Однако он попросил не восстанавливать поврежденные органы, а заменить их имплантами. Банжеров больше не хотел смотреть на этот мир собственными глазами, да и вообще не совсем понимал, как дальше жить. Выходом для Стивена стало неожиданное предложение Алтера отправиться вместе с ним на поиски пропавших сородичей. Кардинальная смена обстановки на самом деле помогла Бланку отвлечься от внутренних проблем, да и общество интегратора оказалось неожиданно приятным. Эти двое не отличались особой общительностью, но все равно удивительно хорошо понимали друг друга.

Также в Арме нечасто можно было увидеть и Квада. Он не переставал поддерживать связь со своими друзьями, но жить предпочел вместе с недавно обретенной семьей. А его отец оказался пока не готов расстаться с собственной плантацией. Особенно сейчас, когда к Кабачеку