журнала, а также, в послевоенные годы, редактором недолго просуществовавшей центристской газеты. В военное время он не сотрудничал с фашистами и не шел на компромиссы. В центре его жизни были благотворительность и патриотизм.

Тем не менее, с точки зрения «чекистов», Супка представлял угрозу национальной безопасности Венгрии. В объемном и детальном полицейском досье, излагающем обстоятельства его жизни и подготовленном в 1950 году, он назван «человеком, представляющим в Венгрии интересы англосаксов» и изменником, злоумышляющим против режима. «Согласно агентурным данным, — говорилось в этом материале, — в августе 1949 года граф Геза Телеки, проживавший в Соединенных Штатах, направил Супке послание, в котором советовал поддерживать постоянные контакты с политическими лидерами, на которых можно будет рассчитывать после смены режима. Следуя этой линии, Супка расширил спектр своих связей»[907].

В предшествующие годы органы госбезопасности уже задерживали и допрашивали многих друзей и знакомых великого магистра. Как свидетельствуют полицейские протоколы, многие шли на сотрудничество. Журналист, работавший в его газете, путем угроз — или даже пыток — был принужден заявить, что Супка — «человек американцев», что он рекрутирует приверженцев с 1944 года, часто читает заграничные газеты, а после войны не раз посещал американское посольство «для бесед со своим куратором». По словам журналиста, он тоже ходил в посольство США в компании Супки и обратил внимание на то, что у масона прекрасные отношения с американскими гражданами. Что еще хуже, «он участвовал в приемах и вечеринках, организуемых англосаксами». Примерно в то же время, когда делались эти признания, тайная полиция начала перлюстрацию писем Супки. К документам, свидетельствовавшим против него, были приложены подписные квитанции на его журнал, присланные из Парижа.

Тем не менее наиболее ужасающим разделом досье является подшивка частых, почти ежедневных отчетов, составленных неким лицом, очень близким к Супке. Этот неназванный информатор был, скорее всего, близким другом или личным секретарем масона, поскольку располагал доскональными знаниями о его передвижениях, разговорах и мыслях. Супка многократно был с ним откровенен, а тот предоставлял в полицию полные отчеты. Итоговый отчет без всякого осознанного намерения со стороны его авторов позволяет заглянуть в жизнь человека, который знает, что за ним следят и он в опасности, но все же сохраняет наивную веру в доброту и преданность близких людей, включая доносящего на него информатора.

По мере того как атмосфера в Будапеште становилась все более гнетущей, Супка подумывал об эмиграции. «Не стоит ждать скорых политических перемен», — сказал он информатору 20 декабря 1949 года. Он размышлял, не пора ли покинуть страну, как рекомендовали многие друзья, включая вице-президента Национального банка. Впрочем, он не был уверен в правильности такого решения; кроме того, ему не хотелось обращаться за заграничным паспортом, поскольку это привлекло бы внимание властей. Информатор сообщил об этом курировавшему его офицеру госбезопасности, а тот в ответ поручил выяснить, «о чем конкретно беседовал подозреваемый с вице-президентом банка», а также приказал незамедлительно докладывать о любых приготовлениях к эмиграции.

Осведомитель взял под козырек. Он также продолжал информировать начальство о воззрениях Супки по самому широкому кругу вопросов. В январе масон сообщил ему о своей разочарованности в действиях американской дипломатии в Китае, которые были, по его мнению, слишком нерешительными: он ожидал, что американцы будут более твердо проводить антикоммунистическую линию. Тем не менее он приветствовал назначение генерала Брэдли на место Эйзенхауэра, поскольку тот тоже был масоном — наряду, как заметил Супка, с Трумэном и Макартуром. На полях этого сообщения офицер госбезопасности сделал приписку: «Все это подкрепляет наше предположение о том, что Супка состоит в тесном контакте с агентами империалистических держав».

Супка также говорил информатору, что у Венгрии есть два канала эффективной связи с Западом: это церковь и масонство, причем последнее, по его мнению, может избежать пристального внимания тайной полиции. Через несколько дней досье было дополнено следующим сообщением: «После того как в 23.15 наш агент покинул квартиру Супки, там появился неизвестный молодой человек из британского посольства, доставивший журнал и газеты». Этот эпизод также был использован ответственным офицером для доказательства исходного тезиса: «Супка является наиболее значительным представителем империалистических держав в Венгрии. На основании его суждений можно сделать вывод о том, что эти державы делают ставку на масонское движение… Визит сотрудника посольства Великобритании доказывает, что подозреваемый имеет прямые и регулярные контакты с западными странами».

С весны 1950 года доклады осведомителя о мыслях и поведении Супки становятся ежедневными. Среди прочего масон сообщил ему, что в любой момент ждет ареста и по этой причине уже договорился с высокопоставленными друзьями о помощи, если такое произойдет. Он также посетовал, что его больше никуда не приглашают, поскольку люди, зная, что он под наблюдением полиции, начали остерегаться его. Но теперь он решил не эмигрировать по причине своего преклонного возраста и слабого здоровья, попросив информатора помочь ему избежать неминуемого, как он полагал, ареста. Он пытался получить академическую должность где-нибудь в провинции и рассчитывал, что информатор поможет ему подыскать подходящее место.

В июле Супка обсуждал с осведомителем ситуацию на Корейском полуострове, а также произошедший недавно арест нескольких масонов. В сентябре они говорили о соглашении между государством и церковью и о возможности новой войны в Европе. В июне 1951 года Супка сообщил собеседнику, что к нему в дом приходила полиция и что он очень боится, что его могут депортировать. Среди прочих тем они обсуждали бегство бывшего руководителя Венгерского радио в Великобританию, суд над Райком, по поводу которого у масона были сомнения, здоровье Супки, оставлявшее желать лучшего. У Супки по-прежнему было много посетителей. Женщина, убиравшая его квартиру, передавала имена посетителей информатору, а тот сообщал о них своему куратору из госбезопасности.

Вскоре масон, постоянно находившийся в ожидании ареста, впал в депрессию. Он получил у своего врача медицинские справки, которые, как он надеялся, должны были избавить его от заключения под стражу или депортации. Он попытался наладить контакты с знакомыми, близкими к руководству коммунистической партии. Он встретился с парой масонов, нашедших общий язык с режимом, — один из них приехал на встречу в новом костюме и на новой машине, — обсудив с ними слухи о том, что неблагонадежных принудительно отправляют работать в советские колхозы. В августе 1952 года Супка сказал информатору, что почти не выходит из своей квартиры. Подозреваемый не хочет соприкасаться с реальностью, писал осведомитель в полицейском отчете, поскольку она совсем не похожа на реальность его надежд и мечтаний: «Он добавил, что постоянно спрашивает себя: стоило ли бороться и преодолевать трудности, если все обернулось вот так? Ему почти семьдесят лет, и приспособиться к новой жизни он не