К ней опасливо подошел толстый индеец – тот самый, вгородском пиджаке на голое тело, с увесистым серебряным крестом на груди.Кто-то из толпы попытался было вклиниться со своими объяснениями, но теперь ужеиндеец рявкнул на него так, что сразу стало ясно: он и есть местная власть. Какэто у них называется? Ага, сеньор алькальд.

Священник и алькальд что-то возбужденно объясняли Ольге. Онаслушала, спрятав пистолет и страшную городскую бумагу. Народ безмолвствовал вполном соответствии со строками пушкинской трагедии. Сидевший докурил сигару иотшвырнул дымящийся бычок, едва не угодив на чью-то босую ступню. Хозяин ступнимолча шарахнулся, его подтолкнули локтем, призывая к тишине и спокойствию.

– Н-да, Шекспир в мягком бумажном переплете... –покрутил головой Кацуба. – В таких местах иногда самые натуральныешекспировские страсти случаются, дело-то не в декорациях, а в бурлении и накалеэмоций...

– Да что такое? – жадно спросил Мазур.

– Чудище с зелеными глазами, сиречь ревность. Вон тотобормот, на которого они все напирают, – местный охотник. Надо полагать,особенной любовью односельчан не пользуется, как оно и бывает на всех широтах:они все нищие, но прикованы к своим клочкам земли, охотник ничуть не богаче, нокак бы свободнее – шляется себе по лесам целыми днями, пока другие в полегорбатятся... Вон как вызверились... Другому бы, глядишь, с рук и сошло...

– Что сошло? Да объясни ты!

Кацуба повесил автомат на плечо, почесал в затылке:

– Говорю тебе – Шекспир. К женушке повадился какой-тохваткий парень... я не понял, кто такой, какое-то местное слово... ага, ясно,нечто вроде караванщика, караваны лам на базар гоняет, а это, по здешниммеркам, фигура – и денежки в кармане звенят, и городское обхождение знает...Короче, вернулся охотничек раньше срока и застукал парочку «ин флагранте»[38]. Кавалер успел рвануть в неизвестность, не утруждая себянадеванием порток, а вот неверная женушка доигралась... Мачете видишь? Все в пятнах?

– Он ее, что...

– Ага. Рубанул пару раз – и ни печали тебе, ни воздыхания...А местные, да будет тебе известно, гомонят отнюдь не из ярого законопочитания.Мотивы тут сугубо житейские: полиция наедет, следствие будет вести, пока всехкур не слопает и все вино не выжрет, да вдобавок у покойницы в соседнем селении– весьма богатая по здешним меркам и влиятельная родова, с них станетсянагрянуть в гости с ружьями и бензинчиком... Бывали, говорят, прецеденты,деревни в таких случаях дотла выгорают. Закон в этих местах – понятиеотносительное... Погоди!

Он подошел к троице и вступил в разговор. Мазур остался водиночестве, торчал с автоматом на плече, как болван, посреди пыльной улочки.Две худые собаки, подойдя совсем близко, с любопытством к нему принюхивались.Толпа кидала искоса боязливо-любопытные взгляды. В первом ряду Мазур заметилмолодую индеанку, которая в городском платье и с хорошей косметикой смотреласьбы не хуже иных манекенщиц, и подумал, что ревность и прочие страсти здесьвыглядят, в общем, столь же естественными, как и в более цивилизованных местах.Где красота, там и все сопутствующее...

Кацуба вдруг подошел к сидевшему на крыльце – тот, неменяясь в лице, что-то коротко сказал в ответ на вопрос и подвинулся, – атолстый алькальд, надсаживаясь, принялся орать на односельчан. Те, поворчавнемного, принялись понуро расходиться, кое-кто с любопытством оглядывался.Вслед за ними, повинуясь решительному Ольгиному жесту, поплелся и сам алькальд,что-то ворча под нос. Проходя мимо Мазура, почтительно раскланялся – и украдкойподдал кулаком индейской красавице, через плечо пославшей Мазуру совершеннонедвусмысленный взгляд.

Потом подошел священник, лицо у него было крайне усталое,печальное. Не зная, как себя держать, Мазур коротко покло-нился.

– Меня зовут отец Гальвес, – сказал старик. –Сеньорита спрашивала про герильеро – их здесь нет, не беспокойтесь. Давненьконе бывало – разве что п р е ж н и е, еще при доне Астольфо... Не скажу, чтоваше предложение мне по душе, но, может быть, так и лучше... Проведя стольколет в глуши, начинаешь на многое смотреть иначе...

Ничего не понимая, Мазур на всякий случай кивал с умнымвидом. Старик печально улыбнулся:

– Когда я был молодым, все казалось простым, ясным и заранееразложенным по полочкам. И только с годами начинаешь понимать, что иногдавысшая мудрость – в том, чтобы н е б ы т ь судьей, как Спаситель иучил... – Он поднял руку и осенил Мазура крестным знамением. – Думаю,до утра ничего т а к о г о не случится, но с рассветом все же постарайтесь уехатьпобыстрее... Если не погнушаетесь скромным гостеприимством – милости прошу наужин...

Кивнул и пошел прочь, подметая подолом рясы сухуюсеро-коричневую землю. Так ничего и не поняв, Мазур направился к хижине,спросил издали:

– Объяснит мне кто-нибудь, до чего вы тут договорились?

– Все очень удачно складывается, – сказалаОльга. – У него, – она показала на невозмутимого охотника, отрешеннобеседовавшего с Кацубой, – есть лодка, дряхленькая, но с мотором. ДоЧукумано, если водой, – километров восемьдесят, ты не так уж и заблудился,просто забрал в сторону... На рассвете отплываем. Он согласен быть проводником– за ружье. Ну, сам понимаешь, ружье с запасом патронов ему скоро понадобится,собирается уходить в лес, к барбарос, потому что иначе либо полиция егоприхватит, либо родственники жены, что гораздо вероятнее, отправят к праотцамбез всякой лишней экзотики вроде столба пыток или снятия скальпа...

– И что, удастся ему спрятаться? – с любопытствомспросил Мазур.

– Наверняка. Сбежавший любовничек не из той деревни, гдеживут родственники жены, так что, пока там узнают, он уже будет далеко. В лесахкого только нет...

– Погоди, – сказал Мазур, понизив голос. – О н а,значит, там? – Он кивнул на дверной проем.

– Где же ей быть? Хоронить неверную супругу он отказалсякатегорически, завтра старухи займутся... Алькальду я сказала, что мы изполиции и сами его увезем в город. По-моему, он не до конца поверил, продувнаябестия, однако для него главное – избежать лишних неприятностей. Да и падре,пусть и без особого воодушевления, нашу идею поддержал, вот алькальд иобрадовался случаю спихнуть с себя всякую ответственность, избежав при этомтягостного постоя полиции. П о т о м, конечно, некоторый шум все же поднимется,когда прознают родственники, но хлопот будет не в пример меньше... – И понеисповедимой женской логике вдруг с интересом спросила: – А ты мог бы меня воттак вот убить?

– Изменишь – узнаешь, – мрачно сообщил Мазур.

– С кем? – Она тоскливо огляделась. – Одни«индиос», и все мои платья – в Барралоче... Алькальда, что ли, совратить?

– Вот тогда я тебя точно зарежу, девушка из общества, –сказал Мазур.