Олег встряхнул мешок, завязал веревкой, одеяло осталось наскамье, в глазах грозное веселье. Томас сказал торопливо:

— Да и это может не понадобиться.

— Верно, — согласился Олег. Он повернулся кпрелату, тот смотрел на него с бессильным гневом, в то же времяумоляюще. — Пожалуй, могу наконец сформулировать, почему я, поступая,по-вашему, как христианин, так и не стал им. Учение Христа — лишь инструмент вруке одной из организаций по исправлению человека, по выдавливанию из негоскота и зверя. Понятно, что говорю о церкви? Вы, отцы, говорите, если что недоступно.Я создавал эти инструменты не один раз... одни удачные, другие — нет... Церковь— очень удачный, даже самый удачный инструмент из всех когда-либо созданных. Еесоздал Павел, у Павла были неплохие подсказчики. К счастью, среди них уже небыло Иисуса, чистого сердцем поэта, который в житейских делах был оченьнепрактичным и наломал бы дров. В отличие от Павла.

Прелат хмурился, сказал с неудовольствием:

— Меня в Ватикане обвиняют в резкости высказываний, нопослушать твои речи...

Олег отмахнулся.

— Я лишь объясняю, почему я, будучи, по твоим словам,христианином в делах и поступках, не объявляю себя им. Знаешь, на самом деле уБога нет религии. И Бог наш — не христианин.

Прелат отшатнулся.

— Кощунство!

Олег сказал терпеливо:

— А ты сам подумай. Вот прислал он на землю сгустоксвоей воли, что вошел в невинную девушку по имени Мария, родился уже в телесномоблике человека, научился говорить, писить и какать, улыбаться, размахиватьручками, в детстве помогал мужу Марии плотнику Иосифу... вообще-то он крождению такого сына поднялся уже до столяра, строгать доски. Словом, не тольковсе принимали за человека, но он в самом деле был человеком. И когда началформулировать правила, исполняя, которые человек стал бы чище, лучше и ближе кидеалу, ориентировался на привычный ему образ жизни окружающих его людей.

Настоятель открывал и закрывал рот, багровый от ярости, то идело бросал взгляды на прелата, однако тот слушал настороженно.

— Продолжай, — буркнул он, — пока все верно,хотя и коробит отсутствие уважения в твоей речи.

— Уважение есть, — отметил Олег, — нетчрезмерных восхвалений, чем вы все грешите и что коробит умного человека. Таквот, христианство — это слово человека, сформулированное человеком и длячеловеков... того времени и окружения. Если это и есть слово Бога, то это словосильно искажено... нет, не искажено, а сильно адаптировано к простым умамокружавших Христа людей.

Прелат подумал, выпрямился, лицо стало значительным.

— Да, пути Господа неисповедимы, — согласился он сдостоинством, — не человеческому уму понять их. Мы можем понять толькоприближенно, по слабым аналогиям.

Олег забросил мешок за плечи, подвигал ими, устраивая междулопатками поудобнее.

— Ну вот и все выяснили! — сказал он легко. —Христианство — один из путей улучшения человечества, согласен — лучший. Нохристианство еще не слово Бога, а лишь грубая адаптация к умам тогдашним...

— И нынешним, — быстро сказал прелат. — Развене видишь, что от того христианства остался только краеугольный камешек?

Олег отмахнулся.

— Это замечательно. Однако лично я могу, как полагаю,усвоить истину и повыше. Во всяком случае, попытался бы. Поэтому мне малохристианства. Я готов к более близкому видению Бога, постижению его замыслов,его идей и желаний. А христианство — да, оно великолепно... для этих людей иэтого времени.

Он сделал шажок в сторону двери, прелат открыл рот,намереваясь возразить, как вдруг в келье вспыхнул ослепительный свет. ОтецКрыжень ахнул и пал на колени, прелат заслонился было рукой, но свет не жегглаза, даже не слепил. Стена из неотесанных глыб исчезла, взору открыласьбесконечная равнина. Зашелестели крылья, и, заслоняя мир, возникла фигура избелого пламени. За спиной красиво и страшно колыхались огромные белоснежныекрылья, тоже пламенные. Проявился ангел в белом хитоне до полу, на лице тольковыделяются глаза, похожие на озера расплавленного золота.

Прелат рухнул на колени вслед за отцом Крыженем,захлебываясь от неземного восторга. Дрожащая рука начала делать крестныезнамения. Ангел шагнул вперед, прекрасные золотые волосы красиво падают наплечи, весь облик дышит гордостью и достоинством. Он протянул обе руки впередладонями вверх, раздвинул на ширину плеч, и между ними вспыхнула слепящаямолния.

Томас прижался к стене, глаза полезли на лоб. По бледномулицу прелата хлынули слезы восторга, счастья и экстаза, он задыхался от счастьяи благоговения, Олег же смотрел на ангела с подозрением, насупившись.

Молния в руках ангела превратилась в огненный меч, узкий идлинный. Меч быстро остывал, темнел, проступили вырезанные неземной мощью знакина лезвии, крестообразная рукоять заблистала драгоценными камнями. В полнойтишине слышалось тихое потрескивание да задыхающийся голос отца Крыженя, онзахлебывался благодарственными молитвами.

— Это твой, — проговорил ангел таким чистым хрустальнымголосом, что у настоятеля и прелата подпрыгнули сердца в неземном блаженстве.

Олег покачал головой.

— У моего лезвие поширше.

— Твой, — повторил ангел звеняще. От него ширилсячистый радостный свет. — Сим победиши.

— Не люблю, — буркнул Олег. — Я большеласковым словом.

— Ласковым словом и обнаженным мечом, — сказалангел, — добьешься большего.

Олег вздохнул, отец Крыжень ахнул, когда этот нехристь легковзял из простертых рук ангела божественный меч. Ангел тут же шагнул назад,огромные огненные крылья пошли вперед, облегая его тело из белого огня вблистающий кокон. Сияние стало ярче, а Олег, рассматривая меч с оттопыреннойскептически губой, буркнул:

— А ножны?

Ангел исчезал в божественно прекрасном сиянии, из чистогосвета донесся тающий голос:

— Сам...

Олег хмыкнул, повертел меч в руке. Томас ожидал, чтоотшельник по примеру воинов начнет махать и прыгать, проверяя балансировку,станет делать выпады, надо же привыкнуть к новому оружию, но Олег лишь сдвинулплечами, небрежно подбросил меч... и тот исчез. Прелат бросился к тому месту,где явился ангел, распростерся на холодных плитах, его трясло, он плакал исмеялся, молился и выкрикивал славословья. Олег в задумчивости посмотрел нанего, плечи отшельника сдвинулись, он повернулся и вышел из кельи.

Олег легко вскочил в седло, Томас сбежал по ступенькам изамахал руками.

— Ты чего?..

— Пора, — ответил Олег лаконично. Усмехнулся: — Небоись, без тебя не уеду.

Томас проворчал, скрывая испуг: