Стивен спросил быстро:

– А еще двое?

– Один раненый… он при смерти, а второй – дряхлыйстарик… Похоже, что раввин…

– Чем похоже? – потребовал Стивен.

– Да всем, – ответил Крис. – Всем похоже!

– Ждите, – ответил Стивен. – Сейчас спущусь…

Он отключил связь, начал опускаться в колодец, хватаясь зажелезные скобы. В наушниках щелкнуло, послышался обеспокоенный голос Дугласа:

– Ты где? У тебя все порядке?

– Какое там, – ответил Стивен зло. – Ещедвоих потерял… Сейчас вот вроде бы генерала захватили.

В голосе Дугласа послышалось сильнейшее недоверие:

– Живым?

– Да, – ответил Стивен. – Правда, вбессознательном виде.

– Чудесно, – пробормотал Дуглас. – Я сейчас ктебе со всех ног… и даже крыльев. Все бросаю и лечу. У нас ни одного пленного.

– У нас трое, – ответил Стивен, сам удивился, чтоне чувствует гордости. – Еще раненый и какой-то раввин. Будем приводить вчувство…

– Лечу! – выкрикнул Дуглас и оборвал связь.

Колодец, в диаметре не шире заводской трубы, уходил нанебольшую глубину, там его встретила канализационная труба, в которой дажевысокому Стивену почти не пришлось нагибать голову.

Крис посветил издали фонариком.

– Я вас вижу!.. – раздалось в наушниках. – Непотеряйтесь!..

– Остряк, – проворчал за спиной кто-то. –Теперь точно нашивки получит, гад.

– Тебя тоже отметят, – утешил Стивен.

– Правда?

– А как же, генерала захватили…

– А можно соврать, что захватили в бою?

Стивен буркнул:

– Президент врет, сенат врет, конгресс врет… почемусержанту Томменсу нельзя?

– Спасибо, сэр! Я ведь конформист, как и все…

Дальше туннель привел в небольшое помещение с низкимпотолком, Крис похлопывал по щекам человека в офицерском мундире израильскойармии, рядом с ним спит, откинувшись на лавке к стене, старик с окладистойбородой…

Стивену он показался знакомым, порылся в памяти, вот уж всамом деле мир тесен: его сосед по креслу в самолете. Третий мужчина вокровавленных бинтах, дышит тяжело, наркотический газ на него подействовалслабее всех.

Когда Стивен подошел ближе, раненый поднял веки. На Стивенавзглянули жуткие глаза с полопавшимися кровеносными жилками. У него былоквадратное лицо с тяжелой челюстью, курносый нос и настолько пронзительно синиеглаза, что Стивен ощутил оторопь.

– Имя? – спросил он. – Звание?

Раненый ответил на ломаном английском:

– Пшел вон, гнида юсовская…

Стивен снова опешил, спросил, ориентируясь по акценту:

– Никак русский?

– Угадал, – прохрипел раненый. – Битый гад…

– Чистый русский? – переспросил Стивен. –Чистокровный?

– Ну… – ответил раненый хрипло, – насколько можнобыть русским и… чистокровным…

– Странно, – сказал Стивен. – Я слышал, чторусские все – антисемиты.

– Как и американцы, – прошептал раненый.

Стивен оглянулся на Криса, тот уже почти привел в чувствогенерала, снова повернулся к раненому.

– Но почему вы, – спросил он, – русскийнационалист… я говорю правильно?.. Вы ведь националист?

– Да, – прохрипел раненый. – Сейчас все, ктоне твари дрожащие, националисты…

– Почему вы, русский националист, ненавидящий евреев…это ведь правда?..

– Еще бы, – прохрипел раненый. – Это неевреи, это жиды пархатые… Всех их, гадов…

Стивен вскрикнул:

– Так почему же? Почему? Зачем вы приехали, дрались заних, проливали кровь?

Раненый закашлялся, изо рта пошла кровь. Он выплюнулсгусток, сказал с усилием:

– Дурак. Тебе не понять… никогда. Мы ненавидим этихгадов, потому что… потому что они делают то, что должны делать мы… Это мы,русские, должны были нести миру свет… Это наша свеча должна была гореть!

Стивен переспросил:

– Какая свеча?

– Дурак, – прошептал раненый, – я ж говорил,тебе не понять… Это наш народ – богоносец… Но они гады… свои гады… а вы длянас, и русских, и жидов, – вообще марсиане… жукоглазые…

Кровь хлынула изо рта, он захрипел, дернулся и застыл.Напряженное тело медленно вытягивалось, застывало. Стивен стиснул челюсти,оглянулся на Криса. Он помог пленному сесть, тот медленно оглядывал чудовищныесуставчатые фигуры в бронедоспехах, похожие на жутких сколопендр.

– Кто…

– Здесь спрашиваем мы, – ответил Стивен.

Он рассматривал пленного внимательно и без всякого почтения.Это Крис ликует, как же – настоящего генерала взял в плен, не знает, что вармии Израиля существует только один генерал – начальник Генерального штаба,других нет и быть не может, хотя в бытность начала создания армии Израиля всамом деле их было двое, Стивен спросил с явной насмешкой:

– Генерал?

Пленный, однако, не подумал раскалываться при такомпренебрежении, смерил его презрительным взглядом.

– Да.

– Тат-алуф?

– Да.

Дэн спросил всезнающего Криса:

– А что это?

– Уровень бригадного генерала, – объяснил Крисгордо.

– Ура! – воскликнул Дэн. – Теперь намобеспечены медали конгресса!

Стивен повернулся к пленному:

– А какое ваше звание было до того, как вы сталитат-алуфом?

Тот помолчал, в темных, как маслины, глазах мелькнулаирония.

– На этот вопрос я отвечать отказываюсь.

– Спасибо, – ответил Стивен хмуро. –Томлинсон, уведите задержанного. Наверх, там его заберут те… кому он интересен.Не думаю, что у него звание выше самаля… это сержант, чтоб вы знали.

Пленного увели, Крис вытаращил глаза, смотрел то вследпленнику, то на Стивена.

– Как?… Командир, почему?

– В армии Израиля есть звания, – объяснил Стивен сусмешкой, – для понта. Для хвастовства.

Крис совсем ошалел, проблеял:

– Как это?

– А так. Их так и называют – «представительскиезвания». Ну, скажем, когда штатского ставят представлять интересы армии передпрессой или дипломатами. Для важности ему дают высокое звание. Сам понимаешь,генерала слушают внимательнее, чем солдата или даже сержанта.