Стивен пробормотал с отвращением:

– Сумасшедшие. Так позорить воинские чины!.. А потом?

– Потом отбирают, – хладнокровно ответилСтивен. – Походил в павлиньих перьях – и хватит. Марш в сержанты.

– С ума сойти, – пробормотал Крис. Подумал, вдругвздохнул мечтательно: – А вообще-то неплохо бы и у нас такое… Во всяком случае,в нашем отделении. Приехал бы я в отпуск полным генералом, весь наш район легбы!.. И все бабы были бы моими.

Дэн сказал саркастически:

– А потом?

– Что потом?

– Больше домой хоть не показывайся?

Крис изумился:

– Это почему же?

– Да ведь все увидят, что ты все так же сержант…

Крис сказал великодушно:

– А пусть видят! Я скажу, что разжаловали. Мол, когданас собрали, в смысле, собрали высших чинов, чтобы мы поучили президентоввсяких стран, как обустроить мир и цивилизацию, я встал и сказал им всем, какнадо… Вот меня и разжаловали! За правду.

Дэн покрутил головой, в глазах появилось уважение.

– Да, так твоими будут не только бабы, но и грузчики.Даже шоферы.

– А почему шоферы? – спросил Крисозадаченно. – Зачем мне шоферы?

– Ну…

– Нет, ты скажи!

– У них задницы толще.

Крис фыркнул:

– Тогда уж лучше менеджеры. У них тоже сидячая работа.Но задницы нежнее, нежнее…

В ожидании Дугласа он сел на лавку и закрыл глаза. Усталостьнахлынула с такой силой, что едва не застонал от боли. Уже не молод бегать поразвалинам, прислушиваясь к каждому шороху, нервы натянуты так, что скажи ктонад ухом «гав» – порвутся…

Он провалился в короткий сон, десантники все обучены за паруминут вздрема восстанавливать силы, однако сразу же привиделся унылыйоднообразный мир, где по раскисшей от дождя глинистой дороге идут оборванныебосоногие люди. Изможденные женщины несут на руках детей, мужчины толкают передсобой тележки с каким-то рваньем, которым любая помойка побрезгает. Стивенрешил было, что где-то вооруженный этнический конфликт, беженцы идут в укрытия,но гулкий голос сверху сказал сурово, что войны здесь как раз нет, это небеженцы, таков мир есть и таким пребудет вовеки.

Стивен чувствовал страшную жуть и опустошенность,безнадежность, всю глубину которой можно ощутить только во сне, когда всякаякритика отключена, из груди рвались рыдания, он захлебывался в слезах, и, когдапроснулся, грудь все еще судорожно вздымалась.

Дэн сидит рядом и негромко говорит по внутренней связи, двоекоммандос охраняют вход, Стивен вздрогнул, наткнувшись на прямой взглядстарика.

Тот уже очнулся, и, хотя на лице еще следы наркотическогозабвения, в глазах уже понимание, где он и что с ним.

Стивен буркнул:

– Здравствуйте, Исраэль Лейбович… Вот уж не думал, чтовстретимся? Неужели мир настолько тесен?

Старик чуть наклонил голову:

– Господь ничего не делает зря.

– И я на это надеюсь, – пробормотал Стивен. –Вы когда летели в Израиль, чувствовали, что здесь готовится?

– Старые люди многое чувствуют, – ответил стариксо вздохом. – Только сделать мало что можем. Остается только уповать наГоспода, который все сделает правильно.

Стивен сказал язвительно:

– Ну да, а как же!.. И, конечно же, именно на благоиудеев, а остальных пошлет в задницу. Вы же избранные! То сам Бог заговорил сАвраамом из огненного куста, то Моисей к нему поднимался на гору, где сам Богвручил ему для вас десять заповедей…

Раввин смотрел почти с жалостью. Стивен наконец это уловил,спросил сердито:

– Что не так?

Раввин мягко улыбнулся, как улыбается мудрец опасномубезумцу с работающей бензопилой в руках.

– Разве это важно? Ну почему все спорят, был ли полетМухаммада на Бураке в действительности, слышал ли Авраам глас Господа, видел лиМартин Лютер ангела?.. Важно ведь не то, были эти явления в действительностиили не были…

– А что важно? – огрызнулся Стивен сердито.

– Важно то, – ответил раввин с терпением учителя,объясняющего азы арифметики самому тупому из учеников, – что из полетаМухаммада возник ислам, из видения Авраама – иудаизм, из глюков Лютера –лютеранство или современное протестантство, которое создало Америку. Онипреобразили человеческую жизнь и общество, так что надо изучать то, чтосоздали… а вы ломаете головы над чем?

Стивен смотрел ошалело, показалось вдруг, что это он, крутойи не ломавший голову над сложными вопросами коммандос, замшелый схоласт-книжник,что как червь роется в пыльных свитках ненужных книг, отыскивая какие-топогребенные значения, а этот старик – современный продвинутый деятель, чтостоит у руля современного корабля…

Он потряс головой, отгоняя смутившие душу видения. А то ещеи с ним получится, как с этими, у которых глюки стали реальностью, да ещетакой, что все еще определяет судьбы человечества.

А старик, словно прочел его мысли, сказал вдруг:

– Никто не знает пути Всевышнего. Вы истый американец,потому уверены, что ваша линия жизни ясна и пряма. Но если на то будет воляГоспода, даже вы свернете с пути, который вам кажется прямым и правильным, ивстанете на трудную и тяжкую дорогу… ибо дорога к истине не бывает легкой.

Стивен сказал яростно:

– Я все понимаю… и признаю все ваши заслуги в делепрогресса, культуры и вообще цивилизации! Но какого хрена объявлять себявысшими существами?.. Почему? Разве нельзя было иначе?

Раввин кротко взглянул подслеповатыми глазами.

– Как? – спросил он печально. – Пробовали.Тайные общества жрецов, уединенные группы мудрецов, общины тянущихся к знаниям…Может быть, объявить один народ богоизбранным и заставить его доказывать этопостоянно своим стремлением к истине, знаниям, законам – не лучший вариант, нокто предложил лучший? Мы принесли целый народ в жертву. Их за это ненавидитвесь свет, зато они вывели мир из бесконечной тьмы античного мира…

Стивену неожиданно стало душно, велел Крису не сводить глазс раввина, сам пошел к трубе. Скобы поскрипывают и шатаются, он пытался думатьо том, чтобы не сорваться и не брякнуться с высоты: доспехи не дадутпоцарапаться, но проклятую гравитацию никто не отменил еще…

Иудеи, мелькнула злая мысль, все время подчеркивают, чтовыжили не благодаря силе оружия, а силе связующих их идей. Нам, неевреям,абсолютно по фигу, выживут евреи или нет. Даже лучше, если передохнут, исчезнетпостоянный раздражитель среди всех племен и народов: не зря же их не любят, незря погромы и не зря их изгоняли из всех стран. И не по одному разу. Но тогдапотеряем то важное, что евреи несут из глубины веков. Хуже того, никто другойдаже не брался нести эту ношу.