– Та-ак… ничего вашего здесь нет?

– He-а.

Он никогда не видел этот стол. Не видел эти стулья. Микроволновка, тостер, радио – все чужое. И постер Сальвадора Дали на стене. Интересно, они хоть знают, кто это.

– Совсем как в детстве, когда вы донашивали мои шмотки, – сказал Лео.

– Подержанное. Все. Мебель, кухонная посуда. Они даже шампунь нам оставили. Но маме понравилось.

– Она говорила, что была у вас.

На плите мясной соус; Феликс готовил ужин.

– Сказала, что у вас все хорошо. В университете, на курсах. И так гордилась тобой, Винсент, что ты уже сдал за первый год гимназии.

Лео разволновался. И не мог этого скрыть, а Феликс определенно заметил.

– Видел бы ты его оценки. Все экзамены на отлично. А ему ведь только восемнадцать, Лео, наш младший братишка может стать кем захочет.

Феликс кивнул Винсенту, тот застенчиво улыбнулся – хотя бы это осталось как раньше – и достал тарелки, бокалы и бутылку вина.

– Надолго в наши края?

– Поезд через четыре часа.

– Четыре часа? Я думал, ты приехал пообщаться.

Лео промолчал. Чертов младший брат, задавака и упрямец. Он приехал заделать брешь, а не расширять ее.

– Скромное ограбление для финансирования. Все готово. Маленький банк в Хебю. Накануне сочельника. Несколько миллионов.

Соус почти готов. Вода на другой конфорке закипела.

– Тогда у нас хватит денег для дела покрупнее. А после… можете учиться сколько заблагорассудится.

– Мы уже учимся, – сказал Феликс, отправляя в кипяток целую пачку спагетти. – Я думал, ты знаешь. Что мы уже учимся чему хотим.

– Вы мне нужны.

– Мы с этим покончили, Лео.

Он решил сохранять спокойствие, наперекор всему. Но хватило его ненадолго. Он хлопнул ладонью по столу, приборы и тарелки задребезжали.

– Думаешь, с тобой все в норме, раз ты теперь учишься? Раз сидишь на стуле за паршивой деревянной стойкой?

Феликс наполнил бокалы вином. До краев.

– Я учусь не затем, чтоб быть в норме, а затем, чтоб получить образование.

Лео отхлебнул глоточек – дешевое вино.

– А как насчет тебя, Винсент?

Младший братишка отвел глаза.

– Винсент, черт побери!

– Легче было участвовать, чем не участвовать, – ответил Винсент. – На случай, если все полетит к чертовой матери.

Лео засмеялся, не по-доброму. Отпил еще глоточек вина.

– К чертовой матери? Винсент, ничего к чертовой матери не полетит. Ни в коем случае. Иди-ка сюда, сядь.

Винсент подошел, сел на стул против Лео.

– А вдруг полетит?

– Не полетит.

– Вдруг мы опять нарвемся на полицейский кордон, вдруг они вычислят? Что это ты? То есть мы?

Новый глоточек. Вино дешевое не только с виду, но и на вкус.

– Ты только этим и занимаешься? Прикидываешь, если бы да кабы?

– Ты слушай, что он говорит! – крикнул Феликс.

Спагетти утонули в кипящей воде, размякли. Феликс помешивал их пластмассовой вилкой, пожалуй не в меру энергично.

– Лео… да пойми ты наконец, что он пытается тебе сказать!

– Он? Или ты?

– Ладно. Ладно, Лео. Зачем ты это делаешь?

– Что “это”?

– Грабишь банки.

– Чтобы мы стали финансово независимыми.

– У тебя есть оружие. Продай его. Ты же собирался.

– И почти продал. Все шло по плану – я связался с полицией, договорился о месте передачи, собрал пятнадцать фугасов. Все было готово. Двадцать пять миллионов в сумке на столе у полицейского.

Он осекся.

– И что?

– Поганый сыщик начал меня провоцировать. Вполне сознательно. Норовил вывести меня из равновесия, хотел, чтобы я наделал ошибок. Я написал девять писем. Полицейский ответил пятью частными объявлениями. Тогда только я смекнул, что они водят меня за нос. Что никогда не заплатят ни эре, просто стараются выманить меня. Вот я и оборвал контакт, полностью.

Феликс слушал, но на лице его было все то же выражение.

– Ладно. Тогда спрошу еще раз. Зачем? Зачем ты грабишь банки?

– Я? Вообще-то ты тоже грабил, а? Или я ошибаюсь, Феликс? Ты там не был? А если был, зачем ты это делал?

– Именно это Винсент и пытается тебе объяснить! Легче участвовать, чем не участвовать, – по крайней мере будешь знать, если все полетит к чертовой матери. Тревога, тебе она непонятна, но я ее чувствую, и Винсент чувствует. Один только ты думаешь иначе. По-твоему… неудачи быть не может.

Феликс сливал воду из кастрюли в раковину, пар мягко окутывал его напряженное лицо.

– Да, не может.

– Ты сказал, что никогда больше не пойдешь к отцу. И я тогда успокоился, поверил тебе. А ты все-та-ки был у него! Я вижу. Ты становишься таким же… как он! Для тебя не существует ничего, кроме следующего ограбления. И следующего. Ничего, кроме этого. Ты обращаешься со мной и с Винсентом, как Иван обращался с тобой, когда ты с ним порвал.

– О чем ты говоришь?

– Ты стал таким же, как он. И я точно знаю, когда это случилось. Когда он… когда он чуть не убил маму. Когда ты прыгнул ему на спину и она убежала… я увидел, как вы смотрели друг на друга. Ты просто… взял контроль на себя.

– Остынь.

– А потом? Помнишь, что случилось дальше? Не помнишь, да? Ты подождал, пока он уйдет и сядет в машину, а потом, черт побери, отмыл всю кровь на лестнице. А когда закончил, вернулся, посмотрел на меня и на Винсента, и с тех пор все всегда было по-твоему.

– Ты закончил?

– Нет! Нет, пока ты не поймешь. Ты и тогда говорил про независимость. Стоял у окна, смотрел на Скугос и рассуждал о том, что ни одна сволочь не будет нами командовать. Но вышло-то наоборот. Все эти грабежи только усиливают нашу зависимость друг от друга. И для тебя это так же важно, как в свое время для старого негодяя. Держаться заодно. Держаться заодно! Может, еще и палочки от мороженого ломать будем?

– Закончил?

Лео смотрел на две дымящиеся кастрюльки на столе. С виду такие же, как вино. Дешевые. Плохонькие.

– На Ивана похож не я. А ты, Феликс. Только и знай твердишь, как ты его ненавидишь. Зациклился. Увяз в чепухе, как он. Да ему бы никогда пороху не хватило сделать то, что сделал я!

Он разложил спагетти по тарелкам – себе, Феликсу, Винсенту, – полил густым коричневым соусом.

– Еще один раз, Винсент. И если дело обстоит так, как говорит Феликс… – Лео кладет руку на плечо Феликса. – …ты должен участвовать! Если так… легче. Не сидеть тут в сочельник, изнывая от тревоги.