Олег устало выронил бревно и обернулся к остолбеневшейженщине.

– Ты останешься?

Опомнившись, она проскочила в спасительно открывшуюся дырураньше, чем подошел к ней он сам. За спиной недовольно загрохотало, землявздрогнула и застонала.

– Вот теперь рухнет, – сообщил он буднично. –Да и то не сразу.

– Я же говорила!

– Ты всегда права, – согласился он. – Потом.

Помещение, в котором они оказались, внушало ей трепетразмерами, неким величием, в нишах блестят металлом статуи в полтора ростачеловека, из-за таких находок и пошел слух, что в старину все были великанами.

Волхв недолго осматривался, взял из стопки факелов в выемкев стене один и воткнул в пустое кольцо из бронзы, что сиротливо торчит рядом.Факел тут же вспыхнул чадящим багровым пламенем.

– Мы здесь будем жить? – спросила она язвительно.

– С чего ты взяла? – спросил он.

– Устраиваешься надолго, – пояснила она и уела судовольствием: – Как женщина.

Вместо ответа он шагнул в сторону, она не поняла, что он тамделает, только под ноги полетела рухлядь, истлевшая ткань, взвилась пыль, Олегчто-то поворачивал с усилием, заскрипело. Яркий свет вспыхнул резко инеожиданно.

Она вскрикнула и закрыла глаза ладонями. Свет померк, да ине настолько уж и ярок, просто все случилось неожиданно, теперь она сообразила,что он снял покрывало с зеркала и повернул его так, что огонь факела отразилсяв плоской поверхности, дальше другие зеркала поймали свет, усилили каким-тообразом и передали от стены к стене по всему огромному помещению.

– Как ты догадался? – спросила она невольно.

Он буркнул с грустью:

– Да не приходится догадываться, вот что грустно. А тыговоришь, магия хорошо… Ладно, не фыркай, пойдем!

Глаза быстро привыкают, она сделала несколько шагов заволхвом, оглядывалась, наконец сказала в благоговейном трепете:

– Какой огромный зал… Это же сколько труда!

Он буркнул:

– Делалось даже не на века. Под землей ни осени с еедождями, ни жаркого лета, ни зим с морозами… Потому все будто только чтовырублено. Что и плохо.

Вывод был таким неожиданным, что она охнула, оступилась иедва не растянулась на ровном месте.

– Почему тебе все плохо?

– Мир застыл, – ответил он невесело.

– Как застыл? – вскричала она. – Разуй глаза!Все кипит!

– Бег на месте, – сказал он.

– Какой бег! Жизнь идет!

– Тебе кажется, – обронил он безучастно. –Жизнь остановилась. Даже не знаю… Я бы перетопил всех, а на развод оставил быпару семей людей трудолюбивых и не помышляющих о поисках сокровищ…

Она сказала злобно:

– Не дал бог свинье рог! А то бы всех перебодала.

– Перебодал бы, – согласился Олег. – Но наплемя все-таки оставил бы горстку… Ладно, не отставай.

Она торопливо семенила за ним, он двигался уверенно,движения скупые, но четкие, ни одного лишнего, а через зал шел так, словно ужедесятки раз исходил его вдоль и поперек. Или бродил по таким же, только вдругих местах.

В дальней стене широкий проход, настолько широкий, что стеныкак бы и нет вовсе, только пугающая тьма. Олег там остановился, в задумчивостипокрутил головой.

Барвинок приблизилась, сердце трепыхнулось жалко, широкиеступени, едва освещенные здесь, уходят вниз в зловещую темноту. Оттудадонеслись некие звуки, она в страхе прислушивалась, пока не сообразила, что этоне то шуршит у нее в ушах, не то скребется что-то в груди.

– Вниз, – сказал Олег, – это не вверх.Пойдем.

– Как глубокомысленно, – прошептала она, но самане ощутила язвительности, слишком уж страшно. – Я могу взять факел… ипойти впереди.

– Размечталась, – сказал Олег.

Он начал неторопливо спускаться, она поворчала погромче,чтобы он заметил ее недовольство, но чувствовала дикую радость, что можно идтисзади.

Хоть и с факелом в руке, но постоянно спотыкалась,оступалась, оставляя Олега в темноте, однако он не орал на нее, что с неохотойпоставила сперва в заслугу, потом заподозрила, что он, как сова или летучаямышь, и без факела ориентируется в этой кромешной тьме, сразу же ощутила жгучеевозмущение такой грубой мужской несправедливостью.

Он внезапно остановился, она едва успела отвести факел всторону, чтоб не ткнуть им в его широкую спину, вместо этого уперлась лбом.

– Тихо, – сказал он напряженно. – Там кто-тоза колонной.

Она прошептала:

– Где?.. Я и колонн не вижу!

– За третьей справа, – пояснил он тихо.

Она изо всех сил таращилась в темноту, а Олег шагнул впереди тоже растворился в черноте. Она торопливо метнулась следом, под ногамизатрещали черепки, она съежилась, теперь они обнаружены, но фигура Олегадвигается вперед тем же ровным осторожным шагом. Трепещущий свет факела наконецвырвал из темноты толстую и удивительно не тронутую временем колонну, всяярко-синяя, то ли камень такой, то ли облицована плитками, дальше еще одна, апо бокам тоже…

Весь свод, поняла она устрашенно, покоится на этих толстыхподпорках и все еще не просел, словно там наверху единая плита без малейшихтрещинок.

Олег замедлил шаг, теперь и она увидела выступающее из-заколонны плечо и локоть. Олег приблизился неслышно, она видела, как он обошел ивстал лицом к лицу с незнакомцем. Его лицо оставалось таким же суровым иугрюмым, губы не двигались, только зеленые глаза странно мерцают в светефакела.

Человек не двигался, она тихонько подошла ближе, охнула изакусила губу. Из груди незнакомца торчит на длину локтя заостренный кол.Голова повисла на грудь, Барвинок отводила взгляд, страшась увидеть перекошенноелицо.

Олег буркнул:

– Не боись. Это было давно.

– Не все ли равно? – огрызнулась она. –Мертвец и есть мертвец.

– Я думал, – проронил он, – боятся толькосвежих мертвяков. Пойдем, там что-то интереснее.

Она все косилась на несчастного искателя сокровищ, а онпрошел мимо, тут же забыв о нем. Она торопливо двинулась следом, волхв на этотраз шагает медленно, осторожно, словно каждая плита под ногами вот-вотпровалится и он готов отпрыгнуть вовремя. В пугающей тишине шаги звучат такгромко и гулко, что у нее всякий раз дергается в ушах. Эхо от шагов носится позалу и бьется о стены, а возвращается усиленное, искаженное и еще болеестрашное.

Она вскрикнула, еще не поняв, что случилось, а с потолка,как ей показалось, прямо перед ними тяжело соскочил огромный уродливый человек,непомерно толстый, как она решила в первый момент, но он распрямился, и она сужасом поняла, что это чудовище вдвое выше волхва, вчетверо шире, а руки еготолще, чем стволы дерева.