глаза ошалелые, кровью налились. Капитан приказал снять раненых с повозки, ездовые давай опять кнутами наяривать. Кони взбесились — да как рванут по трапу на пароход галопом, мигом палубу перескочили, деревянное ограждение сломали и на полном ходу вместе с повозкой в воду бухнулись. А повозка тяжелая, сразу утянула коней под воду, только круги по реке. Не догадайся капитан людей снять, быть бы беде. Я, как на «Фултон» вернулся, сам стал за погрузкой наблюдать, а потом коней на палубе к пиллерсам привязали, чтобы они под обстрелом, от страха, тоже за борт не кинулись.

— Вы так и не сказали, как назывался санитарный пароход.

— «Анна», мы потом ее у Нижнего нагнали. Приходим, а тут сообщают, что из-под Казани в спешке красноармейский лазарет не вывезли. Нас в Нижнем оставили, а «Анна» пошла туда вторым рейсом. Слышал потом, ее беляки захватили и всех перестреляли.

— Кроме «Фултона» и «Анны» другие пароходы принимали раненых?

— Нет, это я точно знаю. Все остальные пароходы, как обстрел начался, ушли из Казани. Одни по приказу, другие панике поддались.

— А на «Фултоне» сейчас никого нет, кто на «Анне» был?

Лаврентьев ответил с заминкой, неуверенно:

— Я тогда у них, кроме капитана да санитаров, никого и не видел...

Встревожил Тихона разговор с капитаном Лаврентьевым. Во время эвакуации из Казани Дробова и Кисселя на «Фултоне» не было. Значит, они находились на санитарном пароходе «Анна». Но «Анна» попала в руки белых. Как удалось Дробову и Кисселю вырваться из Казани?

В тот же день вечером, после ужина, когда колонисты уже улеглись спать, у Тихона состоялся еще один разговор, тоже оставивший смутное впечатление.

Воспитатель Никитин и раньше, еще до отплытия «Фултона», часто беседовал с ним, но все по пустякам. На этот раз Никитин улучил момент, когда возле Тихона никого не было:

— Давно хотел с вами о Веньке Терентьеве поговорить. Вы не находите, что он себя странно ведет? Приглядывается ко всем взрослым, будто в чем-то подозревает.

Не сказал Тихон, что и сам давно уже заметил это.

— Мальчишка пережил белогвардейский мятеж, натерпелся страху. Вот и все объяснение.

— Думаю, мятеж здесь ни при чем, — возразил Никитин. — Тут что-то другое кроется. Я заметил, они с братом хлеб прячут. Не сбежать ли хотят? Пытался со старшим Терентьевым поговорить начистоту, так он и вовсе затаился. Может, вы с ним потолкуете? Вам все-таки сподручней.

— С какой стати? — Тихон недоуменно посмотрел на Никитина.

Тот многозначительно улыбнулся и без всяких переходов вдруг сказал:

— А ведь у нас с вами, товарищ Вагин, есть общие знакомые. Как говорится, мир тесен.

— Теперь у нас общих знакомых целый пароход, — вяло ответил Тихон, а сам насторожился — видимо, именно сейчас Никитин заведет тот самый разговор, к которому давно стремился.

— Я имею в виду Андрея Лобова.

— Да, он был моим командиром в красногвардейском отряде. А вы откуда его знаете?

— Познакомился при весьма неприятных обстоятельствах, когда он уже был начальником иногороднего отдела губчека.

— Проходили по какому-то делу? — вроде без интереса спросил Тихон.

— Да как сказать, по делу или не по делу. Кто-то анонимку написал, будто я в мятеже участвовал и меня даже в офицерской форме видели, хотя я никакого отношения к военной службе не имею, а во время мятежа у брата в Данилове гостил. Вот Лобов по этому поводу и разговаривал со мной в губчека.

— Ну, и чем все закончилось? Разобрались?

— Разобрались, да не сразу. Приехал из Данилова брат и все подтвердил. Возможно, вы о нем слышали — он начальник Даниловской уездчека. — Никитин с любопытством заглянул Тихону в лицо.

— Нет, не приходилось.

— В общем-то и неудивительно — он в губчека редко появляется, только когда вызовут. Ведь вы там работали? — как бы мимоходом спросил Никитин, но при этом опять внимательно посмотрел на Тихона.

— Теперь не работаю, — ответил Тихон, всем своим видом показывая Никитину, что этот разговор его тяготит.

— А что случилось? Сами ушли или обстоятельства заставили? — не отставал воспитатель, словно бы ничего не замечая.

— Долго рассказывать, и, признаться, желания нет, — нахмурился Тихон. — Простите, мне надо к капитану, — торопливо сказал он и направился к трапу.

Шел и спиной чувствовал на себе взгляд Никитина.

И опять мучили Тихона назойливые вопросы. К чему Никитин рассказал об анонимке, в которой его обвинили в участии в мятеже? Зачем сообщил, что его брат работает в чека? Может, хотел упрочить свое положение на «Фултоне», отвести от себя всякие подозрения?

Насторожил Тихона и разговор о Веньке Терентьеве. Почему Никитин так заинтересовался мальчишкой? Не боится ли он, что Венька может о чем-то рассказать ему, Тихону?..

Не знал Тихон, что в то самое время, когда он разговаривал с Никитиным, за сотни верст от них встретились люди, которых упоминал воспитатель, и то, что они обсуждали, незримо было связано с событиями, происходящими на «Фултоне».

Предатели

В кабинете председателя уездной чрезвычайной комиссии Никитина сидели двое — сам председатель Даниловской чека и начальник иногороднего отдела губернской чрезвычайной комиссии Андрей Лобов. Керосиновая лампа слабо освещала темные от загара лица.

На столе перед ними помятая, порвавшаяся на сгибах карта губернии. Вся она исчеркана красным и черным карандашом. Заглянув в нее, непосвященный человек решил бы, что пользоваться картой уже нельзя.

Однако сидевшим за столом чекистам эти вроде бы неразборчивые и небрежные пометки говорили о многом: черный карандаш — о сосредоточении бело-зеленых банд и проведенных ими диверсиях, красный — о продвижении чекистских и чоновских отрядов.

Казалось, многочисленные черные линии перечеркнут, уничтожат скупые красные.

— Смотри, какая складывается картина, — говорил Никитину начальник иногороднего отдела, водя по карте тупым концом карандаша. — Четвертого июля банда штабс-капитана Бусыгина остановила и разграбила на Вахромеевском разъезде воинский эшелон с двумя орудиями, снарядами и винтовками. Потом Бусыгин захватил станцию Путятино и взорвал железнодорожный мост. Одновременно банда Пашкова сжигает мост на участке Данилов — Любим, а братья Озеровы объявились под Пречистым. Путятино мы освободили, но Бусыгин со своей бандой кружит где-то рядом. Вывод можно сделать один — все три банды действуют согласованно, и цель их состоит в том, чтобы захватить Данилов. Руководители банд — люди военные, опытные. Они не могут не понимать, что этот план обречен на провал, если у них не будет достаточно артиллерии, — это раз; и если их наступление не поддержат изнутри, то есть в самом Данилове, — это два. Сейчас охрана дороги усилена чекистами и чоновцами, на линии действует бронепоезд с отрядом красноармейцев из Шестой армии Северного фронта. Двух орудий Бусыгину мало, чтобы взять Данилов. Значит, он не успокоится, пока не захватит еще один эшелон. Думаю, что после того, как штабс-капитан едва ноги унес из Путятина, он вряд ли решится сунуться к железной дороге напрямую. Обязательно на какую-нибудь хитрость пойдет, а вернее всего использует своих людей здесь, в Данилове. Лагутин говорил мне, у тебя есть кто-то на подозрении.

Большеголовый, стриженный наголо Никитин глянул на Лобова, на карту на столе и заговорил сиплым, басовитым голосом:

— Когда вы арестовали в штабе военного округа предателей-военспецов, мы тут тоже раскрыли организацию бывших офицеров. Я еще тогда понял, что офицеры как-то с бандитами связаны. А недавно мы получили одно интересное послание. — Никитин выдвинул ящик стола и протянул Лобову плотно исписанный листок бумаги.

Письмо было написано неуверенной рукой, с многочисленными