– Ты? Это и правда ты?

Я ничего не отвечаю, молча разворачиваюсь и исчезаю, вновь поднимаясь по потайной лестнице в комнату в башне. Я заранее закрыла ставни, чтобы защититься от непогоды, и расставила по всей комнате зажженные свечи. Теперь мне остается лишь занять свое место.

Вскоре половицы начинают по очереди поскрипывать и шевелиться, точно по ним шагает некто незримый. Интересно, замечала ли это Лара? Знала ли она, что это Жозеф поднимается по потайной лестнице под шкафом? Или жуткие звуки заставляли ее столбенеть от ужаса?

Вероятно, Жозеф годами пробирался в эту каморку, всегда пользуясь потайным крысиным ходом. «Просто внезапно в окне появлялся огонек. Будто по собственной воле выплывал прямо из стены». То был вовсе не блуждающий огонь, как воображала Сид, но заблудшая душа – Жозеф со свечой в руках. Оставшийся без матери мальчик вырос и превратился в мужчину с настолько изуродованной душой, что…

Наблюдая за бесшумно приоткрывающейся дверцей шкафа, я проникаюсь уверенностью, что этим путем Жозеф прокрался к Ларе в ночь после бала, и приступ гнева и дурноты грозит накрыть меня с головой. Когда Жозеф поднимается со дна шкафа, он похож не на коварного злодея, а скорее на пылкого, нетерпеливого влюбленного. Но тут он видит меня, и его надежды рушатся.

– Софи? – восклицает он в замешательстве, смешанном с гневом. – Где твоя сестра? Я поднялся сюда, чтобы на ночь поместить ее в комнате посуше. – Он умолкает, и лицо его темнеет. – И почему… это платье надела ты?

Я бросаю мимолетный взгляд на свое отражение в овальном зеркале на стене, и меня едва не выворачивает наизнанку. Я ничуть не похожа ни на Лару, ни на мадам Жюстину, но сейчас в этом зеркале я вижу женщину с обоев, которая тоже с тревогой вглядывается в меня. Воскресшую мать Жозефа. Не просто сошедшую с обоев, но вырвавшуюся из лап самой смерти. Ибо сегодня на мне тот наряд, в котором Лара была на Весеннем балу. И который ровно за десять лет до нее надевала мадам Жюстина. Изящная кружевная косынка, чепец, корсаж и юбка жемчужно-голубого цвета.

– Сними с себя все это! – Жозеф делает шаг ко мне, не задумываясь о непристойности подобного повеления. – И положи на место.

– Сегодня вы были в Париже, – говорю я, пропуская приказ мимо ушей. – Я вас видела. Возле Дворца правосудия.

Мои слова, кажется, смущают его, заставляя на миг забыть досаду, вызванную тем, что перед ним в этом платье предстала не моя сестра, а я.

– Ну… – мямлит он. – Если на то пошло, был. Я направлялся на суд над Ортанс, но встретил одного знакомого.

– И на суде вы не присутствовали?

– Что все это зна… – Жозеф кривит губы и раздраженно фыркает. – Нет. Мы поехали к этому человеку домой и наблюдали за казнью с дальнего конца площади.

– А до этого?..

– Послушай, Софи, я не понимаю, что тут проис…

– Вас пытался найти Гийом, – решительно обрываю я Жозефа. – Он ездил к дому мсье Гюйо.

– Зачем?! – рявкает Жозеф, играя желваками на скулах. – Накануне вечером я уходил со знакомым, хотя, опять же, не понимаю, что ему за дело до этого. В сущности, и тебе тоже.

Так вот где был Жозеф, когда его разыскивал Гийом: пьянствовал в какой‑то парижской таверне. Я невольно сжимаю кулаки.

– Вы ничего не знаете, верно?

Жозеф издает неразборчивый звук и вздыхает.

– О чем?

– О том, что случилось с Ларой.

Его лицо омрачается, а потом на мельчайшую долю секунды проясняется.

– Где она? Дома?

– Она… – Я не могу произнести это вслух, у меня пересыхает во рту, а к горлу словно приставляют нож. Но я должна продолжать. Должна. – Ее казнили, Жозеф.

Он смотрит на меня. И разражается смехом.

– Вздор!

– Это правда. Произошла ужасная ошибка. Лару арестовали вместо вашей жены и… на гильотину отправили ее, а не мадам.

– Чушь! – бормочет Жозеф. – Я своими глазами видел, как упало лезвие. Послушай, я не знаю, что взбрело тебе в голову, Софи, и почему ты здесь в этом наряде. Похоже, ты спятила.

Мою сестру казнили у него на глазах, но он этого не понял! Жозеф видит только то, что хочет видеть. Так было всегда. Я нарочито медленно качаю головой, пытаясь взять себя в руки.

– Хорошо, допустим, эта твоя фантастическая выдумка – правда. Если Ортанс не казнили, почему ее здесь нет? Ей больше некуда податься. Ее родителей и де Пиза обезглавили. Где же она?

– Не знаю. – Это правда. Я понятия не имею, куда уехала мадам. Мне бы хотелось, чтобы у моей сестры тоже был шанс спастись бегством. Возмущение и недоверие Жозефа выводят меня из себя. – Зачем мне вам лгать? – взрываюсь я. – С чего выдумывать подобные ужасы? Моя сестра мертва, Жозеф. Лара погибла. Ее отправили на гильотину вместо вашей жены. Они с мадам Ортанс бежали из Жуи, вернее пытались… сбежать от всего этого. – Я обвожу рукой обои. – И от вас.

На минуту воцаряется тишина. Жозеф пристально, испытующе смотрит на меня. Я вижу, как у него на шее, под волнистой прядью волос, бьется жилка. Затем взгляд его затуманивается, он прижимает ладони ко лбу и начинает дрожать.

– Этого не может быть, – твердит он, – не может быть.

– Лара ждала ребенка, – цежу я, с трудом выговаривая ее имя. – Вы, конечно же, знали об этом?

Я вглядываюсь в его лицо, но не улавливаю в этих светлых глазах ни стыда, ни чувства вины, ни разочарования.

– Убирайся!

Я делаю шаг вперед.

– Мне известно, что вы сотворили с Ларой. Как вы могли?

Моим словам вторит бушующий ветер. Жозеф не отвечает.

– Я задала вам вопрос, Жозеф. И желаю получить ответ. Вот для чего я пришла сюда сегодня. Вот почему я так одета. Чтобы заставить вас увидеть, чтó вы содеяли. И спросить зачем.

Раздается раскат грома, оглушительный, как канонада. Яростный стук дождя по остаткам оконного стекла подобен граду мушкетных выстрелов.

Я подхожу еще ближе.

– Как вы могли?

– Я велел тебе убираться!

Теперь кричит он, надвигаясь на меня. Но я не отступаю. И не отступлю. Дотянувшись до ведра с краской, я сбрасываю с него крышку.

– Отлично!

Окунув кисть в ведро, я замазываю обои огромными, жирными полосами краски, наблюдая за тем, как стремительно текущие ручейки пурпурной жидкости уничтожают сценку за сценкой.

У меня за спиной пронзительно кричит Жозеф, требуя, чтобы я остановилась, хватая меня за лиф, за талию, за юбки. Внезапно я вспоминаю, что на мне сейчас то же платье, что было на