Некоторое время ели быстро и молча, потом Придон вспомнил оманерах, заставил себя поглощать мясо медленнее, с достоинством. Льдяст сиделпо ту сторону стола, в руке золотой кубок, глаза с интересом следят за гостями,сам медленно потягивает этот перебродивший сок, именуемый вином. Артане тоже судовольствием пьют виноградный сок, как и едят сам – виноград, но только до техпор, пока сок не испортится, не скиснет, не забродит. Остальные, этуперебродившую гадость пьют, становятся подобны животным, орут, бахвалятся,шатаются, движения их становятся неверны, в бою их победит даже ребенок, речьих подобна бреду сумасшедшего, а выпившие много – падают там, где придется,нередко в таком беспамятстве могут обгадиться на виду у всех…

Льдяст словно понимал, что думают о нем сдержанные в еде ипитье артане, сделал еще пару коротких глотков, едва смочив губы, поставилкубок на стол. Вина там уменьшилось разве что на палец.

– Есть другое вино, – сказал он негромкоАснерду, – ты сам знаешь его сладость.

Аснерд вежливо рыгнул, пожал плечами.

– Я-то знаю, – ответил он суховато, – потомудаже и не прикасаюсь к такой дешевой замене.

Льдяст скупо улыбнулся Придону. Тот перестал жевать, горныйволшебник внимательно смотрит на него по-старчески выцветшими глазами. Потонким бесцветным губам пробежала легкая усмешка.

– И что же ты, Придон, сын Осеннего Ветра, хотелспросить?

Голос его был молодым и сильным. Придону почудилось, что,пожелай старец, он и сам бы стал таким же молодым, как и его голос. Но толькокрайний бедняк тут же бросается в пыль за блеснувшей монетой, только умирающийс голоду ухватит хлеб раньше старшего в роду! Этот старец совсем-совсем небедняк…

В глазах защипало. Он видел как сквозь пелену дождя, глазастарца стали огромными, как озера, заполонили весь мир.

Исполинский голос, что шел со всех сторон, повторил:

– Что ты хотел спросить?

Ты же знаешь, хотел ответить Придон. Его трясло, губыдрожали, а руки не находили себе места. Ты же знаешь, из-за чего мое сердцервется!

– Скажи, – вырвалось у него из глубинсердца, – скажи мне… Ты прожил долгую жизнь, видел многое… Говорят, тывидел рождение моего народа, знавал юность всей этой страны… Скажи!..

Он умолк, не в состоянии подобрать слова. Старец, ужепринявший обычный вид, сидел по-прежнему на том же месте. Взор устремлен черезисполинские окна на заснеженные вершины. Освещенные острым солнцем, блисталиярко и дико, как обнаженные мечи.

– Говори. Я догадываюсь, о чем ты, но все же скажи этовслух.

– Я хочу, – вырвалось у Придона, как стон, –если не могу прекратить всю эту муку, то… поскорее состариться!

Старик вскинул брови, глаза всматривались в Придона с новымвыражением.

– Зачем?

– Чтоб вот так же… как горы… безмятежно! До каких порлюбовь будет меня мучить?

Старец снова долго молчал, взгляд оставался неподвижным, авершины гор, казалось, сами суетливо двигались, стараясь попасть в его полезрения, чтобы ощутить сильную ласковую руку хозяина на каменной шкуре совздыбленной шерстью.

Придон затаил дыхание.

– Дальше в горах живет мой старший брат, – наконецответил Льдяст. – Он намного… старше. Спроси лучше у него.

– А ты?

– Что я могу знать? – ответил волшебник. – Ястар и сед, но моя любовь еще не постарела… Ты видел, как зимой на крыше лежитснег, но в очаге полыхают раскаленные угли? Моя любовь греет и меня, и ту, длякоторой я много-много лет тому назад добывал перья сокола.

Он посмотрел в сторону двери. Брови сдвинулись, он перевелвзор в окно. Там, над острыми пиками гор, блеснула искорка, разрослась. Придонс изумлением рассмотрел крохотную фигурку летящей женщины в развевающихсяодеждах. Аснерд взглянул тоже, наконец буркнул:

– Ага, вот какое твое вино…

– Ты не ошибся, воевода, – ответил Льдястдовольно.

– Наверное, старое вино, – похвалил лицемерно Аснерд. –Выдержанное!

Брови Льдяста сдвинулись, а голос прогремел, как пока ещедалекий гром:

– Да, любовь, как и вино, с возрастом тоже становитсякрепче, ароматнее и тоньше… Ты еще не знаешь?

– Я-то знаю, – отпарировал Аснерд. – Но то я,а то ты!

Льдяст побагровел, раздулся от гнева. Некоторое времяказалось, что разразится страшная гроза, но Льдяст внезапно расхохотался,хлопнул Аснерда по плечу.

– Завидуешь, что не только тебе повезло?.. Ладно, я…

Придону почудилось, что толстые доски дрогнули. В щели хлынулсвет, дверь исчезла. Через порог шагнула женщина, за ее спиной на миг возниклиснежные горы на синем небе, затем дверь возникла на старом месте. Лицо Льдяставспыхнуло, налилось молодостью, спина распрямилась. Он засмеялся молодо игрохочуще. Женщина уперла руки в бока, лицо ее было румяным от мороза, а глазасмеялись.

– Вот так? – сказала она веселым голосом,старательно изображая гнев. – Стоит мне за порог, а ты уже пьянствуешь?

Артане поднялись, поклонились. Льдяст обвел рукой.

– Сердце мое, это мои друзья. Собери нам на стол, а томы чуть-чуть перекусили, чтобы не умереть с голоду, но все с нетерпением ждемтвоего обеда…

Аснерд удивился:

– Тебе ж только бровью шевельнуть!

– Хе, – ответил волшебник гордо. – Ничто несравнится с тем, как она готовит! Есть вещи и повыше колдовства.

Придон посмотрел на волшебника, на его красавицу-жену, вдругощутил, что все то, что пожрали, в самом деле всего лишь разминка передНастоящим Обедом.

Конст и Вяземайт вскинули головы. Аснерд и Придон спускалиськак два каменных медведя, сопели и ворчали, Аснерд еще ухитрился почесаться находу, даже непонятно, что за сила им помогает не сорваться с отвесной скалы.

Придон соскочил, когда до площадки оставалось не больше двухсажен, но колени подломились, он охнул и пал на бок.

– Переел, – объяснил он виновато, поднялсяпоспешно, огляделся. – У вас все в порядке?.. Тогда поехали.

За спиной Аснерда болтался мешок. Он сунул Вяземайту в руки,тот заглянул вовнутрь, глаза расширились. Придон снял путы с конских ног,Луговик счастливо заржал. Уже с седла Придон оглянулся на Вяземайта, тот что-тосовал Кон-сту и объяснял знаками, как именно надо есть эту непонятную штуку.

– Вперед? – спросил Придон вопросительно.

– Да, – согласился Аснерд и добавил: – Но – замной. Уже скоро доберемся.

– Ага, скоро, – буркнул Вяземайт.

– Что-то не так? – поинтересовался Аснерд грозно.