– Не отрицай, что они милые. – Она смотрит на меня с сияющей улыбкой, но я упрямо мотаю головой. – Да ладно, Хардин, ты ведь знаешь, что они очень милые. Просто скажи это.

– Они. Очень. Милые… – равнодушно отвечаю я.

Ее губы сжимаются в тонкую полоску, и она скрещивает руки на груди, будто обиженный ребенок.

– Может, ты окажешься одним из тех, кто считает милыми только своих детей, – говорит она, и я вдруг замечаю, что ее улыбка быстро исчезает, будто она что-то осознала. – Если ты вообще когда-нибудь захочешь иметь детей, – мрачно добавляет она. Мне хочется поцелуем стереть с ее лица мрачность.

– Конечно, может быть. Жаль только, что я их не хочу. – Я стараюсь, чтобы она раз и навсегда поняла это.

– Я знаю… – тихо говорит она.

Вскоре она находит то, что так усердно искала, и бросает в корзину – сыр падает с глухим стуком.

Мы стоим в очереди у кассы, но она по-прежнему не улыбается. Я гляжу на нее и осторожно толкаю локтем.

– Эй?

Она поднимает на меня глаза. Взгляд такой тусклый, она явно ждала, что я заговорю первым.

– Я знаю, что мы договорились больше не говорить о детях… – начинаю я, и она смотрит в пол. – Эй? – повторяю я и ставлю корзину на пол у ног. – Посмотри на меня. – Беру ее лицо в ладони и прижимаюсь лбом к ее лбу.

– Все в порядке. Я сказала, не подумав, – признается она, пожав плечами.

Я наблюдаю, как она осматривает маленький магазин, оценивает окружающую обстановку; замечаю ее явное удивление тем, что я прикасаюсь к ней у всех на виду.

– Что ж, тогда давай снова договоримся больше не упоминать детей. От этого у нас только проблемы, – говорю я и быстро целую ее в губы, потом еще раз.

Я не перестаю целовать ее, а она засовывает ладони в карманы моей куртки.

– Я люблю тебя, Хардин, – говорит она, но тут кашляет Ворчливая Глория, кассирша, над которой мы часто смеялись.

– Я люблю тебя, Тесс. Я дам тебе столько любви, что дети тебе не понадобятся, – обещаю я.

Она отворачивается, чтобы я не видел, как она хмурится, – это точно. Но в тот момент меня это не волновало, потому что я считал, что вопрос решен и я получил что хотел.

Еду дальше и задумываюсь: хоть когда-нибудь в жизни я вел себя не как эгоистичный придурок?

Тесса

Я тащусь из своей комнаты к дивану с «Грозовым перевалом», и Кимберли с широкой приветливой улыбкой говорит:

– Ты в депрессии, Тесса, а я, твой друг и наставник, обязана тебя из нее вытащить.

Ее прямые светлые волосы блестят, а макияж идеален. Она одна из тех, кого женщины любят ненавидеть.

– Наставник? Серьезно? – хихикаю я, и она закатывает сильно накрашенные глаза.

– Ладно, может, не совсем уж наставник. Но друг, – поправляется она.

– Я не в депрессии. Мне просто много задали, и я не хочу никуда сегодня идти, – уверяю я.

– Тебе девятнадцать, милая, – веди себя соответственно! Когда мне было девятнадцать, я все время гуляла. Я почти не ходила на занятия. Встречалась с парнями… с очень многими парнями. – Она топает каблуком по плиткам пола.

– Правда? – вмешивается зашедший в комнату Кристиан. Он отклеивает с рук пластырь.

– Но не с такими прекрасными, как ты, – подмигивает ему Ким.

Кристиан говорит мне с усмешкой:

– Вот что я получаю, встречаясь с такой молодой женщиной. Мне приходится соперничать со все еще свежими воспоминаниями о ребятах из колледжа. – Его зеленые глаза весело блестят.

– Эй, я не намного моложе тебя, – возражает она, толкая его в грудь.

– На двенадцать лет, – замечает он.

Кимберли закатывает глаза.

– Да, но ты молод душой. В отличие от Тессы, которая ведет себя так, будто ей сорок.

– Конечно, милая. – Он выбрасывает использованный пластырь в мусорное ведро. – А теперь давай, просвети ее насчет того, как не надо вести себя в университете.

Он улыбается напоследок, шлепает ее по заднице и уходит, а у Кимберли на лице расцветает широкая ухмылка.

– Я так люблю этого мужчину, – говорит она мне, и я киваю, потому что знаю, что это так. – Я очень хотела, чтобы сегодня ты пошла с нами. Кристиан только что открыл новый джазовый клуб в центре со своими партнерами. Там очень красиво – уверена, ты здорово проведешь время.

– У Кристиана есть свой джазовый клуб? – удивляюсь я.

– Он вложился в заведение, так что от него не требуется никакой работы, – с коварной улыбкой шепчет она. – По субботам они приглашают разных музыкантов – устраивают что-то вроде джем-сейшна.

Я пожимаю плечами:

– Может, в следующие выходные?

Чего мне сейчас точно не хочется, так это одеваться и идти в какой-то клуб.

– Ладно, в следующие выходные – ловлю тебя на слове. Смит тоже не хочет идти. Я пыталась уговорить, но ты его знаешь. Он прочел мне лекцию, что по сравнению с классической музыкой джаз – это ничто, – смеется Кимберли. – Так что его няня придет через несколько часов.

– Я могу присмотреть за ним, – предлагаю я. – Я все равно буду дома.

– Нет, милая, ты не обязана.

– Знаю, но я хочу.

– Ну, это было бы здорово. И намного проще – няню он почему-то не любит.

– Меня он тоже не любит, – смеюсь я.

– Верно, но с тобой он разговаривает больше, чем с большинством людей. – Она смотрит на свое обручальное кольцо, а потом – на школьную фотографию Смита над камином. – Он такой милый мальчик… просто очень замкнутый, – тихо добавляет она, будто эта мысль пришла ей не сразу.

Паузу нарушает звонок в дверь.

Кимберли удивленно смотрит на меня.

– Кого еще черт принес посреди дня? – спрашивает она, будто я могу знать ответ.

Я стою на месте, разглядывая действительно очень симпатичное фото Смита. Он такой серьезный малыш. Будто маленький инженер или математик.

– Ну и ну… Смотрите-ка, кто пришел! – кричит Кимберли.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть, о ком она говорит, и у меня от изумления открывается рот.

– Хардин! – не успев подумать, воплю я, и внезапный прилив адреналина заставляет меня кинуться вперед.

Скольжу по паркету в носках, едва не падаю лицом вниз. Удержав равновесие, подбегаю и бросаюсь на него, обнимаю так крепко, как никогда прежде не обнимала.

Хардин

У меня чуть не останавливается сердце, когда Тесса спотыкается и начинает падать, но она быстро выравнивается и бросается в мои объятия.