животе отшельника. Они напоминали воронки после минометного обстрела. Кровь хлестала отовсюду и растекалась по полу огромной лужей.

— Зачем? — повторил Лютер. — Я указал тебе путь. Зачем ты убил меня?

— Я указал тебе путь. Зачем ты убил меня? — услышал Морган сквозь завесу времени.

— Ищи путь к своему дому…

На лице Черного Пилигрима отразилось алчное нетерпение. Он склонился к самой границе прозрачного барьера между прошлым и настоящим. В пустых черных глазах прыгали огоньки отраженного пламени, словно секундные стрелки часов.

— Ищи путь к своему дому. Только там ты узнаешь правду.

Морган весь обратился в слух.

— Ты по-прежнему в круге, но теперь это твой собственный круг, и ты не избавишься от него до самой смерти. Ты проклят, Странник, и я присоединяюсь к этому проклятию. Быть ты проклят! А теперь иди и живи... если сможешь...

Картина отдалялась, ее детали скрадывал мрак, голоса терялись в нарастающих посторонних шумах, словно крики детей, заблудившихся в чаще леса. Тяжелая плита вновь приобрела грубую фактуру отесанного камня. Вспыхивающие вдоль резных линий голубоватые искры погасли, разбежавшись по углам.

Пилигрим убрал ладони с алтаря и удовлетворенно кивнул. Отлично. Пришла пора позаботится о самом главном.

Он толкнул ногой узкую деревянную дверь в дальней стене комнаты и вошел в тесную клетушку размером не больше кабинки общественной уборной. То, что он искал, было здесь — стояло на самом видном месте, прочное и основательное, как столпы Мироздания. Собственно, ничего другого в комнате не было.

Вещь эта выглядела невозможным допущением, как осколок сновидения, выпавший в реальный мир. Что делал с этой штукой Лютер — облизывал ее, молился или мастурбировал? Моргану это было безразлично. Отшельник не догадывался, какое бесценное сокровище попало к нему в руки. Наверняка его тянуло прикоснуться к нему снова и снова. Скорее всего он черпал в нем силы. Морган ощутил пульсацию энергии, словно в его голове зажглось карманное солнце. Мог ли кто-то по-настоящему владеть этой вещью, или она сама завладевала всяким, кому посчастливилось ее увидеть? Пилигрим надеялся, что у него достаточно сил, и он не свихнется, постоянно таская эту штуку с собой. Поиск Скинии может затянутся. Неизвестно, когда наступит развязка. Дорога меняет тех, кто идет по ней. И груз, который ты несешь с собой — тоже, хотя и не так заметно. Странник радуется, заполучив Уравнитель, хоть не знает и сотой доли его возможностей. Он похож на ребенка, который пляшет от счастья, подобрав в грязи медную монетку, в то время как рядом лежит подлинный бриллиант.

Морган взял предмет обеими руками, оторвал от пола и удивился, потому что абсолютно ничего не случилось. Небо не рухнуло на землю, и планета не сошла с орбиты. Разумеется, само по себе это мало что значило. Но все же здесь присутствовала какая-то тайна, и об этом стоило поразмыслить. Пилигрим убрал свою находку в мешок, спрятав ее на самом дне. Вес мешка от этого почти не изменился.

Пилигрим вышел из Хижины, склонив голову, отрешенно поглаживая гладко выбритый подбородок. Его враг скачет впереди как горный козел, но на самом деле Пилигрим опередил его на целую вечность. На другой стороне Морган приготовит для него сюрприз. Победа куется в тылу, а с новым приобретением успех почти гарантирован.

Следующие шесть часов Черный Пилигрим провел в ожидании. Ни одна посторонняя мысль не отягощала его разум. Он был спокоен и уверен в себе. Уже ближе к закату, Морган услышал четкий и ясный Зов. Казалось, он исходит из неоткуда и в то же время отовсюду сразу. Но Пилигрим не обманывался на этот счет.

Морган Флойд Гаррисон повесил мешок на плечо и направился к Кресту, чтобы откликнуться на призыв Изначальных. Хозяева желали получить отчет, и у него есть, чем их порадовать. Снисходительная усмешка играла на его губах.

Спустя трое суток горы остались позади. Карты Лютера не врали. Сразу за каньоном начиналась дорога, засыпанная пылью и выглаженная ветрами. К полудню она начала петлять и углубилась в устье перевала. Вечером пошел снег. Путники останавливались трижды, чтобы поесть и дать отдых ногам. Женщины, очнувшись от зелья Лютера, ни о чем не спрашивали Килара, и сам он не хотел торопить события. Ему предстоит многое им рассказать, но он сделает это на другой стороне.

Впервые за долгое время он ощущал себя неделимым, собранным из двух отдельных кусков в единое целое. Его душа пробила барьер времени и восстановила нарушенные связи. Килар знал, что со старой доброй Землей его уже ничего не связывает. Алексей Гранецкий пал жертвой коллапса волновой функции, остался в параллельном измерении, где случайный распад одного атома урана заставил сработать адскую машинку, которая, в свою очередь, отравила кота насмерть. Килар сумел выбраться из коробки, а его прежней личности не повезло. Он переродился вторично, и теперь уже не по принуждению и не по необходимости, а по собственному желанию. Теперь Страннику предстояло осмыслить, что он в конце концов приобрёл, вырвавшись из квантового тупика, и где проходит граница его свободного выбора.

Ты по-прежнему в круге, но теперь это твой собственный круг, и тебе не выбраться из него до самой смерти.

Такова участь всех, кто вступает в игры со временем. Обрываются логические цепочки, нарушается последовательный ход событий, возникают неразрешимые парадоксы. Сейчас думать об этом бесполезно. Откровения Кассандры, проклятие Лютера, освобождение от власти круга, квантовая теория, кот Шредингера, временные провалы... Должен ли он забыть о мистике, о поиске трансцендентного, окончательно расстаться с мечтой о чуде? Есть ли место Богу в мире, где человек способен пронзить пространство и время? Что такое жизнь, если не статистическая погрешность? Или она результат чьей-то прихоти? Возможно со временем он решит и эту загадку.

На следующий день они на перевал не попали. Их остановил сильный снегопад. Килар, Линн и Робинс успели разыскать в скале пещеру как раз перед тем как первые невесомые хлопья упали на дорогу. Они устроились внутри и разожгли костер, а снаружи редкие снежинки превратились в бесшумно опускающийся белый занавес. Буран продолжался всю ночь, и на утро дорога оказалась занесенной толстым слоем