божественным нектаром. Макс выбрался из колодца и распластался на грязном холодном полу. Жадно потянул ртом и тут же закашлялся. Стоявшие поблизости сумеречники оттащили его в сторонку, бросили на вонючую дерюгу, вернулись к колодцу и опустили на место железную крышку люка.

- Вот ты и прошёл через чистилище! - процедил Мизгирь, держа над головой походный фонарь. - Пропустила, значит, тебя Шака! А твоего приятеля, видать, прибрала. Но так даже лучше...

Воробьёв перевернулся на спину и, щурясь, посмотрел на жреца сумеречников. Тот с любопытством изучал своего пленника, рассматривая окровавленную дыру в одежде.

- А-а-а! Вот оно что! - протянул он. - Значит всё-таки и ты узнал каков поцелуй кровожадной Шаки. - Вон как присосалась. До самых костей!..

Мизгирь наклонился и бесцеремонно ткнул грязными пальцами в рану.

Макс вскрикнул и сморщился от боли. Тактильные ощущения уже вернулись, а значит обезболивающие вещества из слюны червя действовать перестали.

- Она тебя бросила! - задумчиво проговорил Мизгирь. - Не по вкусу пришёлся. Как когда-то и я!..

Теперь уже Воробьёв посмотрел на сектанта с любопытством. Определённо этот зеленокожий тип скрывал какую-то тайну, о которой, разумеется, ни один из прихвостней даже не подозревал. На языке крутились вопросы, но он был не в том положении, чтобы их задавать.

Макс приподнялся на локтях и покосился на укусы червя. Раны стали опухать, кожа покраснела, но кровь сочиться перестала.

- Чем-нибудь болен? - спросил Мизгирь.

- Ничем! - соврал Макс. - А если и болен, то чем именно пока не знаю!

- Ну-ну! У Шаки непритязательный вкус, но тебя она почему-то отпустила, - хмыкнул жрец. - Я в тебе не ошибся! Поднимайся! Последнее испытание твоя команда прошла.

Воробьёв встал на ноги и тут же застонал. Грудь обжигало огнём. Болели ноги и голова, — спасибо почившему Железняку.

- Идём-идём! Почистим твои раны! - бросил Мизгирь. - Глядишь, обойдётся без сепсиса!

2

Они вышли из подвала, прошли через заваленный металлическими чушками зал и, завернув в коридор, вошли в помещение служившее Мизгирю домом. Когда-то здесь располагался заводской цех, — теперь этот упырь в человеческом обличье обустроил здесь подобие языческого капища. Огромное помещение с витражными окнами было заставлено причудливыми атрибутами культа Сумеречников. Железные изгибающиеся странным образом трубы прикреплённые к плитам пола, подвешенные к стенам гофрированные шланги, окрашенные флюоресцентной краской, бордово-красные брызги на бетонных стенах символизирующие кровь. Со стороны не предвзятого наблюдателя эти примитивные театральные декорации могли бы показаться элементом какого-то фарса, но Журналист хорошо понимал, что последователи культа Шаки искренне верили во всю эту фальшивую мишуру, а Мизгирь будучи тонким психологом умело подпитывал их одурманенные умы различными фокусами. Но страшнее всего было то, что Сумеречники довели свой культ до жуткого абсурда, когда жертвоприношения стали неотъемлемой частью их восприятия действительности. Они готовы были принести в жертву даже самих себя, что уж говорить о чужаках.

Посреди зала возвышалось сухое покрытое скользким красным налётом дерево, на обрубленных ветвях которого висели человеческие черепа и берцовые кости. Засохшая плоть, остатки волос так и продолжали покрывать мёртвые головы. От дерева шёл отвратительный трупный запах, но Мизгирю по-видимому было на это наплевать. Он подошёл к дереву и словно какое-нибудь украшение на новогодней ёлке поправил один из черепов. Сектант позировал, демонстративно выворачивая наружу всё что могло вызвать отвращение и брезгливость.

- Это наш алтарь! - проговорил он. - Мы называем его Древом мёртвых. Чтобы оно однажды ожило, каждый день один из моих последователей поливает его мёртвые ветви кровью.

Макс сгрёб ладонью с лица выступивший пот и огляделся, чтобы отыскать себе место. Ноги не держали, и ему нестерпимо хотелось принять горизонтальное положение. На полу были разложены куски брезента. Он выбрал дерюгу по чище и с облегчением на неё опустился.

- Ты обещал, что после испытания выполнишь свою часть сделки? - стараясь сохранить невозмутимость, произнёс он. - Я из Чистилища выбрался — теперь слово за тобой!

- Об этом не беспокойся! - отмахнулся Мизгирь. - Я никогда не нарушал своё слово. Если обещал посадить кого-нибудь на кол — так и делал, обещал лишить головы — что ж мои дела на лицо...

Словно демонстрируя свою принципиальность Мизгирь кивнул на Древо Мёртвых.

- Отправлю в ад и вашу развесёлую компанию, раз уж вам так неймётся.

Сектант задумчиво поелозил лысую голову и посмотрел на Макса.

- Пошли! - бросил он. - Дам тебе антибиотик, а то в водах Чистилища чего только не водится. Загнёшься ненароком раньше времени, и испортишь нам всё дело...

Воробьёв нехотя поднялся и пошёл за Мизгирём. Впрочем идти далеко не пришлось. За алтарём у глухой стены цеха располагался сделанный из листов кровельного железа отсек. Здесь располагалось просторное помещение, которое напоминало скорее лабораторию, чем берлогу свирепого сектанта. Железный стол с инструментами, колбами и ретортами. Стеллаж заставленный картонными коробками. Несколько полок с жуткой коллекцией человеческих черепов. В углу кухонька с примусом и деревянным ящиком вместо стола. Несколько пластиковых бочек с водой.

У кирпичной стены стояли огромные аквариумы с мутной зеленоватой водой, а в ней суетились полуметровые черви. Не в состоянии утолить жажду мерзкие твари буквально выпрыгивали из воды.

- Они чувствуют наше тепло! - прошептал Мизгирь. - Это дети Шаки. Такие же ненасытные и лютые. С той лишь разницей, что у них больше злости и яда...

Жрец покосился на Макса и улыбнулся.

- Гляди! - сказал он взяв в руки металлические щипцы.

Ловким движением сектант схватил одну пиявку-мутанта щипцами и вытащил на воздух. Тварь тут же выплюнула фонтанчик водяных брызг, зашипела и начала яростно извиваться. Удерживать беснующегося червя, было не просто, но ситуация Мизгиря забавляла и он беззаботно рассмеялся.

- Гляди! - повторил он и медленно приблизил руку с щипцами к запястью другой.

Червь тут же развернул маленький капюшончик и жадно распахнул гнусную пасть.

- Он не пил кровь уже две недели, - процедил Мизгирь. - И если дать ему волю, — руку прогрызёт от голода.

Пиявка стремительно выпростала голову и вцепилась жрецу в кожу. Сумеречник поморщился от боли, мышцы на руке напряглись, но через несколько секунд он расслабился и покосился на Воробьёва.

- Они впрыскивают особый нейротоксин, который блокирует нервные окончания и