буйством сектанта и надеяться, что этот съехавший с катушек человек не наброситься на него с кулаками. И вдруг буйство сектанта прекратилось. На его тонких губах заиграла циничная улыбка и он беззлобно хохотнул.

- Ты и в самом деле поверил, что я не способен себя контролировать? - поинтересовался он. - Думаешь, у меня что-то с мозгами?

Макс отрицательно покачал головой. Ситуация до боли напоминала инцидент с Фрезой. Только в поведении сталкера наблюдались признаки вялотекущего сумасшествия на почве жадности, а у этого просматривалось прогрессирующее раздвоение личности с уклоном в мессианство.

«Неужели все кто попадает в Зону рано или поздно теряют разум? - подумал Воробьёв. - Этот придурок с комплексом Наполеона очевидно даже не осознаёт, что именно вызвало в его башке такую реакцию. Он иронизировать пытается».

- Не тебе нас судить. Не тебе судить меня, - проговорил Мизгирь. - Моя вера крепка как бетон этих стене. Однажды Шака спасла мне жизнь, и это было не случайным событием. Она спасла меня от смерти, когда я ползал по вонючему туннелю и скулил от безысходности. Злобные ублюдки сбросили меня в глубокую яму, посчитав это забавным. Но сначала они разбили мне голову и прострелили плечо. Вдобавок при падении я сильно повредил ногу. Представляешь, каково мне было? А эти двуногие твари стояли наверху и ржали. Они бросали в меня камни и пустые бутылки из-под водки. Советовали поскорее сдохнуть. Когда им надоело глумиться, они для острастки пальнули из дробовика и убрались прочь. А я остался наедине с собой и своим отчаянием. В поисках выхода я таскался по подземелью три дня, а проклятому туннелю не было ни конца ни края. В сводах были трещины, и с поверхности проникало немного дневного света, это позволяло худо-бедно ориентироваться в пространстве. Меня била лихорадка, я выл от боли, страдал от жажды и готов был слизывать со стен плесень. А на четвёртый день я понял, что у меня сепсис. Раны почернели, распухли и стали вонять... Я смирился, когда понял, что близится конец. Шанса выжить никакого. Даже если бы отыскался выход то всё равно на десятки километров вокруг не нашлось бы живой души способной оказать квалифицированную помощь. Ну разве что какой-нибудь бродяга пустил бы мне пулю в башку из милосердия. На пятый день, я вышел к полузатопленной станции метро. Вода доходила до пояса. Слабо понимая что делаю, поплёлся вперёд, в надежде доползти до выхода и вдруг из воды выскочил червь. Это была Шака... она тут же вцепилась мне в голову... потащила на дно, но не справилась с такой крупной добычей и отпустила. Она атаковала три раза. Последний раз вцепилась в грудь. В то время она была раза в три меньше, чем сейчас. Эдакий удавчик из зверинца. Ужас перед жутким мутантом и инстинкт самосохранения на время вернули мне силы. Я выбрался на сухое место вместе с присосавшимся червём и тут же упал в обморок, а когда очнулся, то увидел, что тварь исчезла. На груди зияли раны, из них сочилась кровь, но я не чувствовал ни боли, ни страха. Я совсем ничего не чувствовал, однако это абсолютно не мешало двигаться. Шатался как пьяный, кружилась голова, в глазах двоилось, но я жил. Осмотрел себя. Разорвал футболку и перевязал раны. Нашел местечко потеплее и заснул. Сколько провалялся без памяти не знаю, но когда очнулся то заметил крайне обнадёживающий эффект, — на ранах исчезли припухлости, пропала достававшая вонь, прибавилось бодрости. Тут-то я и сообразил, что это червь впрыснул в моё тело какой-то целебный секрет. Но риск сдохнуть всё ещё сохранялся. Иммунитет мог не справиться с заражением, — значит нужно было повторить терапию. Я подобрался к воде и осмотрелся. Вскоре донёсся всплеск, и я увидел кольчатый бок Шаки. Она чувствовала меня и уходить не собиралась. Я вернулся в туннель, отыскал метров десять проволоки, привязал её к прочной скобе и обмотал свободным концом правую руку. Это была моя страховку, на тот случай если мутант задумает меня утопить. Потом зашёл в воду и позволил червю себя укусить. Отвратительная процедура продлилась не больше минуты. Шака впрыснула в меня свой яд, выпила немного крови, а потом отпустила и убралась прочь. Определённо ей что-то во мне не нравилось. Может дурной вкус крови, может что-то ещё. В третий раз процедура продлилась меньше минуты, но к тому моменту я окреп настолько, что мог прыгать. Через пару дней мои раны затянулись, и я по-настоящему поверил, что Шака была послана мне не случайно. Она спасла меня, чтобы я рассказал про Великий мрак.

Глава 43

1

Мизгирь замолчал и задумчивым взглядом уставился в пустоту. Казалось жрец впал в ступор и мысленно погрузился в воспоминания. Секунду на его лице ничего не отражалось, но потом мускулы исказились гримасой боли и сектант очнулся. Судорожно выдавил улыбку, почесал подбородок, посмотрел на Макса.

- Из той дыры, куда меня спустили мародёры, я вскоре выбрался. Но выбрался совершенно другим человеком. Всё прежнее растворилось в холодной темени подземелья, и я этому рад. Уничтожить прошлое помогла Шака. Она избавила от иллюзий, от слабости, от бестолковых представлений вдолбленных в голову закостенелым воспитанием. Я вдруг понял, что способен вести за собой заблудших людей. А тут как раз и народец объявился. Оставалось только показать им богиню, чтобы они поверили и выбрали нужную сторону.

Мизгирь подошёл ближе и пренебрежительно отвесил Воробьёву подзатыльник.

- Поднимайся! Не люблю тянуть время. Тебе и твоим приятелям пора отправляться в путь, а то демоны ада уже заждались.

Макс поднялся на ноги и, поморщившись, сделал несколько шагов. Ныли раны. В ушах стоял металлический звон.

- Зачем гадёнышей в лягушатниках разводишь? - спросил Макс. - Неужели одной Шаки мало?

- Они нужны, чтобы продолжился её род, чтобы у моих братьев никогда не исчез объект поклонения, - невозмутимо пояснил Мизгирь. - Эти черви гермафродиты, но Шака всегда была и будет матерью Сумеречников. Один из этих, как ты выразился, гадёнышей однажды заменит Шаку, а вера братьев останется незыблемой и даже укрепится.

Жрец посмотрел на Воробьёва и кивнул на выход.

2