заодно выцедила бы кровь Лорана. Она намеревалась разобраться с двумя проблемами разом.

Нарушая наказ, Лоран прохрипел:

– Д-да…

Нерисса молча стиснула рукоять кинжала до боли в пальцах и уверенным движением извлекла из плоти лезвие. Лоран застонал от боли, но Галин уже уложила на его грудь хрупкие ладони. Из раны обильно полила кровь. Нерисса была не в силах отвести взгляд, и если бы не Бардос, так и сидела бы, зачарованная.

– Котлы и метелки, читай! – завопил библиотекарь и подсунул книгу под нос.

Нерисса быстро бегала глазами по строкам, проговаривая слова, наполняла их силой. Было нетрудно поймать нужный тембр и настрой.

Она процеживала предложения с жаром и пылом, дрожью и страхом. В руках сжимала клинок. Данная добровольно кровь Лорана омыла руки, земля под ногами тряслась. Из сломанного носа полились новые багряные струи, в виски будто впились шипы, но Нерисса не прекращала читать, процеживая каждую букву сквозь силу:

– …кровью своей заклинаю очистить то, что было воссоздано на руинах погибшего, да омыть небесную черноту, дабы высвободить на волю лик света. Да будет схоронена гниль в пески, и пепел развеется по ветру, и восстанет из пепла былое величие… – Боль накатила волной. Нерисса сморщилась, чувствуя жар каждой жилой, но продолжила читать заклинание: – …созданное на крови кровью смоется, поднятое магией ею же омрачится и порушится. Заклинаю заклятое и проклинаю проклятое…

Сквозь тело будто прошла яркая молния. Нерисса сложилась пополам и закричала. Боль пронзила все ее существо. Засвербели кости, и от этого с губ сорвался не крик, а пугающая тишина. Нерисса истратила слишком много энергии на Сайруса и Самаэля, на заклинание оставалось ничтожно мало. Сила вытекала из нее, как кровь жертвы в пасть хищнику.

– Не прекращай читать! – Бардос бесцеремонно толкнул в бок, но Нерисса не могла продолжать.

Буквы горели на языке, опухшем и неподатливом. В глазах заплясали черные точки. Тело показалось чужим, но вдруг сквозь тяжелый кошмар Нерисса почувствовала на своем плече чью-то руку и холодное скольжение под ладонями. Жар и боль спали, кости перестали вибрировать, и глаза раскрылись сами собой.

Нерисса шумно втянула воздух носом и уставилась на свое плечо, куда опустилась рука Галин. Наставница прикрывала одной ладонью рану на груди Лорана, а второй грубо впивалась пальцами в кожу воспитанницы. Но боли Нерисса не чувствовала. Зеленые побеги Галин под ладонями обвили ее трясущиеся руки и заскользили по плоти как вены, перегоняя земную силу, питая. Нерисса чувствовала мощь, уверенность, что текли в нее как кровь в жилах. Боль отступила, вернулась решительность. Раскрыв рот, Нерисса продолжила читать:

– …умерщвленное пусть умрет, живое восстанет, слабое обретет силу, сильное пробудит свободу. Поставленную печать я омою кровью и низвергну с замка, проклятие испепелю в черный пепел…

Галин ворожила, и мертвая трава рядом с ней поднялась еще выше. Зеленые лепестки и стебли оплели руки Нериссы, разгоняя по телу силу, потянулись к Лорану, обхватывая его паутиной корней. Старейшина оголила ему грудь, и теперь было видно, как растения завивались у пореза, закрывали рану, проникали в плоть. Пульсация в зеленых стеблях отдавалась в теле Лорана, он жил вместе с каждой травинкой и слабым ростком. Но кровь не прекратила вытекать, кожа не перестала бледнеть. Его рука все еще была на кисти Нериссы, и она чувствовала холод.

– …заклинаю заклятое и проклинаю проклятое…

В небе громыхало. Черная воронка над головой стала гуще и тяжелее, она задрожала и принялась извиваться. Нерисса надеялась, что мрак страдал от заклинания, а не норовил обрушиться на острова.

– …кровью взываю к крови и обращаю необратимое вспять…

Бардос держал книгу перед носом и кивал, вполголоса подсказывая номер строки, Галин тянула из трав все соки, но страшная слабость снова потянула к Нериссе цепкие руки. Она почувствовала на шее касание и повела взглядом, замечания тонкую красную нить: из уха потекла кровь.

– Нерисса! – Бардос снова толкнул в бок, беспардонно вырывая из густого дурмана. От толчка Нерисса чуть не завалилась набок, но удержалась, зарываясь свободной рукой в рыхлую землю.

– …заклинаю перевернутое встать на места, призываю проклятое сбросить проклятие… – Язык едва ворочался во рту, из ушей текла кровь, кости снова пошли дикой дрожью. – …Н… не мо… не могу… – простонала Нерисса.

– Гнилье… – сквозь шум ветра прорезался голос.

Нерисса одновременно с Бардосом и Галин вздрогнула, поднимая глаза. С испорченной прической, обугленной мантией и горящими глазами, Ниорин стояла рядом с Самаэлем. Ведьма грубо толкнула ногой кусок валуна, скидывая с груди юноши камень, и повернулась к сестрам, пылая в белом огне.

– Паскуды… – процедила Посвященная, шагнув навстречу. – Галин, как ты посмела, жалкая мразь? – В руках Ниорин вспыхнул огонь. Женщина завопила и ударила воздух, Галин испуганно вскрикнула.

Вокруг группы заговорщиков образовалось огненное кольцо. Нерисса чувствовала только боль от своего колдовства, не жар, не огонь. Но вдруг на тело снова опустился покой, и сквозь него прорезалось жжение. По спине расползся жар.

Нерисса распахнула глаза, ясно ощущая, что вдоль позвоночника между лопатками бегает огонь, поедая тряпки и плоть. Стихия впитывалась в тело, наполняя энергией, но и болью. Не понимая того, Ниорин подпитала Нериссу стихией! Но огонь страшно жег… С губ сорвался стон. Бардос опустил книгу перед Нериссой и суетливо забил ладонью по ее спине, сбивая пламя. Она была ему благодарна и хотела было кивнуть, но он снова ткнул ее в бок.

– Читай, ну же! … – процедил он, испуганно глядя на окружающее кольцо огня. Бардос надеялся успеть и готов был погибнуть ради их цели.

Однажды Лоран сказал, что ради своей правды и дела Бардос готов был пойти на что угодно. Но раньше Нерисса не могла и помыслить, что библиотекарь не откажется от своей цели даже пред ликом смерти. Стиснув челюсти и с трудом оторвав взгляд от Ниорин, Нерисса уставилась в книгу:

– …потерявшее голос заклинаю молвить, утратившее волю заговариваю восстать…

Ниорин зарычала и вскинула руки. Стена пламени возросла и ринулась на своих жертв. Кожу обдало жаром, но Нерисса и без того горела изнутри и не почувствовала огня, наоборот, порадовалась новой волне энергии и о реальной беде узнала из криков Галин и Бардоса. Неужели все закончится вот так?

– …да скинет оковы плененный и возродятся убиенные, возвратится зола к источнику живых вод, и да сделается земля плодородной!.. – цедила она, находя стену огня весьма уместной, поскольку свое проклятие Одхана вершила на эшафоте в столпе костра.

Рожденное в огне, в огне оно и сгорит.

– Горячо, котлы и метелки! – засуетился Бардос, глупо пытаясь прибить башмаком тонкий язычок пламени, ползущий к нему.