Ольга застыла уже не в страхе, в панике. Если секретныекарты, планы и военные сведения попадут в руки врага и об этом станет известно,то генерала Засядько ждет военно-полевой суд. Вряд ли спасет и заступничествоимператора. Кто станет защищать изменника?

…Сознание вернулось к Александру сразу, будто он вынырнул изтьмы. Он лежал на охапке гнилой соломы, воздух был сырой и холодный. От стеннесло сыростью, на массивных глыбах нарос слой плесени. Окошко было высоко, а кединственной двери вели три высокие ступеньки.

Не двигая головой, он шевельнул руками, затем проверил ноги.Туго связан, как и ожидал. Во рту вкус крови. Он поморщился, с трудом поднялруки, пощупал голову. Слева волосы слиплись от крови. Его ударили с такойсилой, что рассекли кожу и едва не проломили череп.

Он лежал, попеременно напрягая руки и мышцы ног, чтобы недать крови застаиваться. Если удастся освободиться, а человек должен жить стакой надеждой… даже уверенностью, то должен быть готов так, будто отдыхал иготовился к схватке неделю.

Наконец лязгнули запоры. Дверь открылась. Александр решил,что не стоит прикидываться потерявшим сознание. Со связанными руками и ногамиэто мало что даст. Он сел, упираясь спиной в холодный камень стены.

По ступенькам в сопровождении двух угрюмых молодцевспустился человек, которого он меньше всего ожидал встретить. Васильев!

Александр беззвучно выругался, чувствуя себя последнимидиотом. Занимался ракетами, Арсеналом, чем угодно, но совсем забыл – да икто бы на его месте помнил? – что остался лютый враг, который не забылунижения, мстит, пакостит, ищет больное место, следит за каждым шагом,старается уничтожить его вовсе…

Васильев остановился на нижней ступеньке, вытащил серебрянуютабакерку. Не сводя с пленника насмешливого взора, взял щепотку, заткнул в однуноздрю, затем в другую. Раскатисто и с наслаждением чихнул, брызнув наАлександра слюной. Двое его людей держали в руках пистолеты, направив их вголову пленника.

Александр сидел с каменным лицом, ждал. Все трое его боятсядо свинячьего писка. Видно по лицам. Васильев, держа табакерку в руке,приблизился, всмотрелся в плен­ника:

– Ну-ну… Почему не радуемся? Так давно не виделись.

– Тебя заждались в аду, – ответил Александр.

– Фу, как грубо, – поморщился Васильев.

Его рука с табакеркой мотнулась вперед. Как ни был быстрАлександр, но руки и ноги связаны, да еще не отошел от бессознательногосостояния, и сильный удар по скуле почти застал врасплох. Голова дернулась отудара, а вдобавок затылком ударился о стену. Перед глазами в темноте заблистализвездочки. Когда сознание очистилось, он увидел злое ликующее лицо Васильева.

– Ну так что же?

Струйка крови потекла по рассеченной скуле. Он слизнул сгуб, ощутил теплое и соленое. Ответил хрипло:

– Ладно, мы не дети. Не будем играть в героев. Что тыхочешь?

– Разумный подход, – кивнул Васильев. Его глазазаблестели триумфом. Он нервно облизал сухие дряблые губы.

– Говори.

– Я скажу… но не вздумай дурачить меня. Ты что-тослишком легко соглашаешься. А знаешь ли ты, что твоя Оленька сейчас лежитв моей постели?

Александр невольно рванулся в путах. Васильев отскочил, адвое выступили вперед, один с силой ударил пленника сапогом в грудь. Васильевпредостерегающе погрозил пальцем:

– Не надо! Ты не знаешь этих ребят? Нет? А надо бы.Моим людям было поручено пристрелить тебя в боях. Стреляли и в спину, и какмогли… Но ты уцелел… даже одного-двух сам сумел. Однако остались еще двое.

Александр кивнул:

– Ты нанял этих?

– Да, но, как видишь, раньше я зря тратил деньги… Немалые,надо признаться. Как видишь, никому ничего нельзя поручить. А воткогда я взялся сам, то все пошло как по маслу.

– На масле скользко, – предостерег Александр.

– Я старый лис из Генштаба, – напомнил Васильевсамодовольно. – Я умею рассчитывать военные операции на много ходоввперед. И эту я тоже рассчитал безукоризненно. Не веришь?

– В чем твоя операция?

– Я отдаю тебе твою жену и детей… да-да… они тоже вмоей досягаемости… в обмен на секретные чертежи Арсенала, планы укреплений,сроки перевооружения русской армии новыми видами орудий.

Александр замер, еще не понимая. Происходило что-то оченьсерьезное.

– Понятно, – сказал он медленно, – а потом ты меняубьешь. Как и Ольгу.

Васильев протестующе выставил вперед обе ладони:

– Нет-нет! Глупо с моей стороны было бы и надеяться на такоесладкое решение. Понятно, что ты не отдашь, не получив каких-то гарантий.И секретные планы потерять, и жизнь? Нет, мне нужны только планы.

– Зачем?

– Есть покупатель.

– Понятно, – сказал он с отвращением. – Отчизнупредаешь… за тридцать сребреников!

Васильев покровительственно усмехнулся:

– Не за тридцать. Ты даже не представляешь, какую сумму мнепредложили. Словом, я получаю планы, а ты с женой – свободу.

Александр смотрел исподлобья:

– Что-то не понимаю. Видимо, слишком сильно по головеударили. Как ты можешь быть уверен, что я ничего не расскажу? Молчат толькомертвые. А ты говоришь, что это в твои планы не входит.

– Не входит, – заверил Васильев. – Если я тебяубью, то что я получу? Тебя просто не будет. Я не смогу торжествоватьпобеду, ты ведь ее не увидишь. Нет, ты волен будешь говорить все, что угодно.Я, получив планы, тут же отбуду из России. А ты здесь говори, бей себя вгрудь, оправдывайся, кляни мое коварство…

Александр медленно наклонил голову:

– Понятно. Тебе важнее покрыть меня позором, убить моючесть… чем меня самого.

Васильев двумя пальцами взял другую щепотку, забил ноздри, снаслаждением чихнул, разбрызгивая слюни по всей тюремной комнатке.

– Точно. Но у тебя остается шанс оправдаться, верно?А у мертвого шансов нет.

– У мертвого больше шансов остаться честным.

– Живой пес лучше мертвого льва, – напомнилВасильев. – Так сказал Екклезиаст.

– Для обывателя. Для офицера – нет.

Васильев захлопнул табакерку, сунул ее в карман. Лицо сталохолодным и злым.

– Это твое последнее слово?

– Нет, – сказал Александр поспешно. – Был бы яодин… Но у меня жена и дети. Ты прав. Я отдам тебе планы. А там будьчто будет. Может быть, еще и сумею оправдаться. Хотя, конечно, меня уволятотовсюду…

Его плечи поникли. Глаза Васильева горелиторжеством. «Как же, уволят тебя, – было написано на его лице. –Отныне твой удел – самые темные казематы Петропавловской крепости иливечная каторга в сибирских рудниках. Да еще в тяжелых кандалах! А детейпод чужими фамилиями – в сиротские приюты, как детей государственногопреступника».