Роланд выхватил револьвер.

– Убери пистолю, дурачина ты, простофиля, – велел человек вжелтом шарфе. Говорил он с таким сильным акцентом, что смысл его слов едвадоходил до путников. – Спрячь, сердечко мое. По всему видать, ты парень непромах, огонь-молодец, да токмо со мною тебе не тягаться.

На их новом знакомце, который стоял у края провала, былизаплатанные штаны зеленого бархата; он походил на флибустьера, чьи лихиеразбойные деньки давно отшумели, – на больного, оборванного, но по-прежнемуопасного пирата.

– Ну а вдруг я не приму твой совет? – спросил Роланд. –Вдруг я предпочту без долгих церемоний всадить пулю в твою золотушную башку?

– Тогда я прибуду в преисподнюю аккурат в самую пору, чтобподержать тебе дверь, – ответил Желтый Шарф и скрипуче захихикал. Он покрутил ввоздухе поднятой рукой. – Мне-то все едино, помирать – дак с музыкой.

Роланд догадывался: пират говорит правду. Судя по его виду,жить ему оставалось самое большее год… и последние месяцы этого года обещалибыть крайне неприятными. Сочащиеся гноем болячки на лице Желтого Шарфа не имелиникакого отношения к радиации; возможно, Роланд глубоко заблуждался, но емуотчего-то казалось, что этот человек находится в последней стадии болезни,которую ученые лекари называли "мандрус", а все прочие – "шлюхинцвет". Столкнуться с опасным противником – хорошего мало, но можно хотя бывысчитать, на чьей стороне преимущество. Но если стоишь лицом к лицу смертвецом, это совсем другое дело.

– А ведомо ли вам, что тут у меня припасено, голубчики вымои? – спросил пират. – Ведомо ли вам, на что волею случая наложил лапу вашстаринный приятель Режь-Глотку? Сие гренада, прелестная вещица, наследствоСтаринушек, и я уже сорвал с нее колпачок – ибо представляться в колпакепоистине верх неучтивости, будь я мерин!

Желтый Шарф радостно захехекал, затем лицо его вновь застылои посерьезнело. В нем не осталось и искры веселья, словно где-то в отмирающем,разлагающемся мозгу пирата повернули выключатель.

– Теперь, голубчик, шпилю удерживает единственно мой палец.Коли ты пристрелишь меня, учинится зело громкий бумс. Ты разом с оседлавшейтебя непотребной макакою обратишься в дым. Шкет, сдается мне, тож. Молодойбычок, что стоит за твоей спиной, наставив мне в рожу ребячью пукалку, пожалуй,уцелеет, но токмо до тех пор, покуда не шмякнется о воду… а шмякнется онвсенепременно, ибо последние сорок годков сей мост висит на волоске и довольнолегонького толчка, чтоб покончить с ним. Посему – не угодно ли спрятатьогнестрел? Не то все мы съедем в пекло на одной дрезине.

Роланд быстро прикинул, каковы шансы выстрелом выбить изруки Режь-Глотки предмет, который тот именовал гренадой, увидел, как крепкопират сжимает его, и сунул револьвер в кобуру.

– Молодчина! – вскричал Режь-Глотку, вновь воспрянув духом.– Я с первого взгляда понял, ты малый надежный! Ей-ей, будь я мерин!

– Чего тебе надо? – спросил Роланд, хотя в глубине душиполагал, что уже знает и это.

Режь-Глотку ткнул грязным пальцем в Джейка.

– Козленочка. Отдайте мне козленочка и проваливайтеневозбранно.

– Да за..ись ты! – немедленно сказала Сюзанна.

– Мыслишка недурна! – пакостно хихикнул пират. – ПожалуйтеРежь-Глотке осколок зерцала, и он отхватит себе уд – р-раз! – и всунетпрямехонько в задние ворота. Отчего бы и нет, какой мне нынче от него прок?Чего греха таить, мне и малой нужды не справить без того, чтоб меня не прожглодо самых потрохов! – Его глаза странно-спокойного серого оттенка ни на миг неотрывались от лица Роланда. – А тычто скажешь, старина?

– Коли я отдам тебе мальчика, что станет с остальными?

– Как что? Пойдете своею дорогою, мы не станем чинить вампрепон! – быстро ответил Желтый Шарф. – Слово Тик-Така! Сам Тик-Так говоритсейчас моими устами, святая истинная правда, а он человек верный, то бишь словосвое держит. Не поручусь за Зрелюг, на коих вы можете напороться, однако жСедые Тик-Така хлопот вам не доставят.

– Ты что плетешь, Роланд, мать твою? – заорал Эдди. – Недумаешь же ты на самом деле отдать ему пацана, а?

Не взглянув на Джейка, не шевельнув губами, Роланд шепнул:"Я сдержу обещание".

– Да… знаю. – И Джейк, повысив голос, сказал: – Уберипистолет, Эдди. Решать буду я.

– Джейк, ты спятил!

Пират радостно хихикнул.

– Ничуть, дурачина! Спятил ты,коли сумлеваешься. С намимальчонке хучь барабаны будут не страшны! Сам посуди – кабы я кривил душой, я бпервым делом велел вам перекинуть сюда пистоли! Чего уж проще! Но разве ясделал это? Отнюдь!

Сюзанна слышала обмен репликами между Джейком и Роландом.Еще у нее была возможность осознать, как жалок и скуден их выбор присоздавшемся положении.

– Спрячь пистолет, Эдди.

– Почем мы знаем, может, ты, как только получишь пацана, тутже кинешь в нас гранату, – крикнул Эдди.

– Пусть попробует, я расстреляю ее в воздухе, – сказалРоланд. – Он знает, я не промахнусь.

– Пожалуй что. Вид у тебя подходящий.

– Коли он не врет, – продолжал Роланд, – даже если я промажупо его игрушке, ему не миновать смерти в огне, ибо мост рухнет и мы вместе сним. Все без изъятья.

– Ишь, хитрован! – сказал Режь-Глотку. – Да ты ивпрямьпарень не промах, ей-же-ей! – Он хрипло рассмеялся, потом сделалсясерьезен и заговорил доверительно: – Разговор окончен, дружище. Решай. Отдашьты мне мальчишку или мы все, плечо к плечу, пройдем тропу до конца?

Не успел Роланд вымолвить ни слова, как мимо него поопорному пруту протиснулся Джейк. Правой рукой он по-прежнему прижимал к себесвернувшегося клубком Чика. Окровавленную, негнущуюся левую руку мальчиквыставил вперед.

– Джейк, нет!– в отчаянье крикнул Эдди.

– Я приду за тобой, – прежним тихим голосом пообещал Роланд.

– Знаю, – повторил Джейк. Снова налетел ветер, мостзакачался, застонал. Сенд покрылся барашками; за мостом, выше по течению,вокруг торчащих из реки обломков синего моно кипела белая вода.

– Ах ты мой постреленочек! – ласково запричитал Режь-Глотку.Губы его широко растянулись; из белесых десен, как прогнившие надгробия,торчали редкие уцелевшие зубы. – Ах ты куколка моя сладкая! Иди, иди, неостанавливайся!

– Роланд, может, он берет нас на понт! – отчаянно завопилЭдди. – Может, граната липовая!

Стрелок промолчал.

Когда Джейк приблизился к краю бреши в пешеходной дорожке,Чик оскалил зубы и принялся рычать на Режь-Глотку.