– Там ничего нет, кроме…

Рука Режь-Глотки молниеносно метнулась вперед, и от сильнойзатрещины голова Джейка запрокинулась, а из носа вновь полетели клочья кровавойпены.

– За что? – вскрикнул Джейк вне себя от боли и злости.

– Не обсказывай мне то, что я могу увидеть сам, поеликутреклятые мои зенки еще глядят, вот за что! – рявкнул Режь-Глотку и отшвырнулранец Джейка в сторону. Опасная, жуткая ухмылка обнажила редкие гнилые зубы. –И за то, что чуть не сронил на нас все тутошнее назьмо! – Пират помолчал иболее спокойно прибавил: – А еще,должен сознаться, мне того хотелось. Какагляну на твою овечью рожу, бестолочь, так руки и чешутся влепить затрещину,терпежу нет, как чешутся! – Ухмылка Режь-Глотки стала еще шире, открылисьбелесые гноящиеся десны – без этого зрелища Джейк с легкостью мог бы обойтись. –Коли твой удалой дружок следом за нами доберется досюдова да сгоряча налетитпрямехонько на сии жилочки, то-то будет ему супризец! – Продолжая ухмыляться,Режь-Глотку задрал голову и посмотрел наверх. – Помнится мне, где-то тампристроен омнибус.

Джейк заплакал – усталыми безнадежными слезами, которыепромывали узкие канавки в грязи на его щеках.

Режь-Глотку угрожающе занес открытую ладонь:

– Пошевеливайся, пострел, покуда я сам не пустил слезу… ибознай: твой старинный приятель – особа зело чувствительная, и коли возьметсягоревать да печаловаться, возвернуть ему улыбку может токмо оплеуха-другая.Бегом!

Они побежали. Казалось, Режь-Глотку наобум выбираеттропинки, уводящие все глубже в недра зловонного, потрескивающего,поскрипывающего лабиринта, давая знать о своем решении жесткими, сильнымитычками в плечо. Забили барабаны – Джейк не заметил, когда; казалось, звук идетотовсюду и ниоткуда. Для мальчика это стало последней каплей. Он пересталдумать, перестал надеяться, перестал сопротивляться кошмару и ушел в него сголовой.

Роланд остановился перед баррикадой, которая закупоривалаулицу по всей ее ширине и высоте. В отличие от Джейка стрелок вовсе не надеялсявыйти по другую сторону баррикады на открытое пространство. Здания,расположенные восточнее этой точки, наверняка представляли собой охраняемыеострова, поднимающиеся из внутреннего моря мусора, тряпья, отбросов, неведомыхприспособлений и механизмов, всевозможной утвари… и, несомненно, ловушек.Кое-что из упомянутых следов жизнедеятельности человека, разумеется, находилосьтам, где рухнуло или развалилось пятьсот, семьсот или тысячу лет назад, нобольшую часть хлама, полагал Роланд, по крупицам натащили сюда Седые. В итогевосточная часть Лада превратилась в неприступную крепость, и Роланд сейчасстоял под ее стенами.

Он медленно пошел вперед и увидел наполовину скрытоеиззубренной бетонной глыбой отверстие, ведущее в проход. В мягкой пыливиднелись следы двух пар ног, больших и маленьких. Роланд начал выпрямляться,взглянул еще раз и снова присел на корточки: цепочек следов было не две, а три– третья складывалась из отпечатков лап небольшого зверька.

– Чик, – негромко позвал Роланд. Мгновение царила тишина,потом в полумраке кто-то тихо, коротко тявкнул. Роланд ступил в проход и запервым же поворотом, за выступом неровной стены, увидел внимательные глаза сзолотой каемкой. Он поспешил к косолапу. Чик, который по-прежнему предпочиталдержаться подальше от людей, делая исключение лишь для Джейка, попятился изамер, с беспокойством глядя на стрелка.

– Хочешь мне помочь? – спросил Роланд. Где-то у границсознания сухой багровой пеленой клубилось страстное желание вступить в бой и впылу сражения позабыть про все на свете, но сейчас нельзя было позволить себеэто невыразимое облегчение. Время еще не приспело. – Пособишь разыскать Джейка?

– Эйка! – тявкнул Чик, не сводя с Роланда зорких тревожныхглаз.

– Тогда ступай. Отыщи его.

Чик немедленно повернулся и быстро побежал по проходу,опустив нос к самой земле. Роланд последовал за ним, неотрывно вглядываясь вдревний камень мостовой и лишь изредка исподлобья посматривая на Чика: стрелокискал следы.

– Господи Иисусе, – вырвалось у Эдди. – Что ж тут запублика?

Они спустились с моста, прошли несколько кварталов поширокой улице, увидели впереди баррикаду (меньше чем на минуту опоздав кисчезновению Роланда в неприметном проходе) и повернули на север, к широкоймагистрали, напомнившей Эдди Пятую авеню. Он не посмел поделиться своимивпечатлениями с Сюзанной; разочарование, вызванное видом зловонных, погребенныхпод слоем мусора развалин города, было еще чересчур горьким и жгучим для словутешения и надежды.

"Пятая авеню" привела их к большим белокаменнымзданиям. Эдди сразу вспомнился Рим из старых телефильмов о гладиаторах: прямыелинии, строгие очертания. Почти все постройки здесь хорошо сохранились. Эддирешил, что это бывшие общественные здания – картинные галереи, библиотеки,музеи. В одном, с огромным куполом, который треснул, точно гранитное яйцо, впрошлом, возможно, размещалась обсерватория, хотя Эдди где-то читал, будтоастрономам нравится работать вдалиот больших городов, поскольку любое электрическоеосвещение весьма плачевно отражается на наблюдениях за звездами.

Эти представительные сооружения перемежались, были разделеныоткрытыми площадками, и, хотя траву и цветы оттуда давно вытеснили бурьян иплотные заросли низкого кустарника, в этой части города до сих порчувствовалось достоинство и царственное величие, так что Эдди задумался, нездесь ли когда-то был центр культурной жизни Лада. Разумеется, те дни давноминовали; Эдди сомневался, что Режь-Глотку или его дружки сильно интересуются балетомили камерной музыкой.

Они с Сюзанной вышли на крупный перекресток, откуда, какспицы колеса, расходились еще четыре широких проспекта. Центром"колеса" была большая мощеная площадь в кольце сорокафутовых столбовс репродукторами. Посреди площади высился пьедестал с тем, что уцелело отмонумента, – вздыбленным могучим боевым конем, отлитым из меди и зеленым отярь-медянки. Потрясающий оружием (некое подобие автомата в одной руке и меч – вдругой) воин, прежде гарцевавший на нем, лежал в сторонке на боку, раскорячивноги, словно скачка для него еще не закончилась, но его сапоги торчали встременах по бокам медного скакуна, ходившего когда-то у него под седлом. Поцоколю памятника шли оранжевые буквы: "СМЕРТЬ СЕДЫМ!"

Окинув взглядом лучи улиц, Эдди увидел новые столбы срепродукторами – несколько поваленных, но в основном невредимые, и все безисключения увитые мрачными гирляндами трупов. Выходило, что площадь, в которуювливалась "Пятая авеню", и отходящие от нее улицы охраняла небольшаяармия мертвецов.

– Что ж тут за публика такая? – повторил Эдди.