Утром 3 января, перед визитом де Голля, Эйзенхауэр обсудил вопрос об эвакуации Страсбурга со своими штабными офицерами. В тот же день де Голль появился вместе с Жюэном. Уинстон Черчилль, который в данный момент находился с визитом во Франции, также появился после сообщения де Голля. Эйзенхауэр кратко проинформировал обоих глав правительств об опасном положении, с которым они столкнулись. Затем, в ответ на ультиматум Франции о выводе войск из подчинения Главному командованию, Эйзенхауэр напомнил де Голлю: «Французская армия не получит ни боеприпасов, ни снаряжения, ни продовольствия, если не выполнит мои приказы, и [я] многозначительно сказал ему, что, если бы французская армия ликвидировала Кольмарский “котел”, такой ситуации просто не возникло бы» {862}. Де Голль в этот момент сильно вспылил. «Если бы мы играли в военные игры, – сказал он, взяв себя наконец в руки, – я бы с вами согласился. Но я вынужден смотреть на дело с другой точки зрения. Отступление в Эльзасе отдаст землю Франции врагу. На стратегическом уровне это был бы просто маневр. Но для Франции это стало бы национальным бедствием, ибо Эльзас для нас священен. В любом случае немцы уверены, что этот регион принадлежит им, и поэтому они не упустят возможности отомстить ее жителям за проявленный патриотизм» {863}.

При молчаливой поддержке Черчилля де Голль выиграл этот раунд. Верховный главнокомандующий согласился позвонить генералу Деверсу и попросить его прекратить отвод войск. «Это изменение очень порадовало де Голля, – писал Эйзенхауэр, – и он ушел в хорошем настроении» {864}. Это означало, что с его лица исчезло привычное обиженное выражение. После ухода де Голля Черчилль шепнул Эйзенхауэру: «Думаю, мы поступили мудро и правильно».

Де Голль так ликовал, что по возвращении надиктовал коммюнике своему начальнику канцелярии – chef de cabinet – Гастону Палевски. Перед публикацией Палевски передал его Даффу Куперу, британскому послу. Это было настолько тщеславно, что Купер предупредил Палевски, что такое коммюнике вряд ли поможет делу. «Де Голль, – записал Купер в своем дневнике, – предложил созвать военную конференцию, на которой было разрешено присутствовать П[ремьер]-М[инистру] и Эйзенхауэру» {865}. Как бы там ни было, изменение своего решения Эйзенхауэр оправдал перед Рузвельтом, чье мнение о французском лидере все еще не улучшилось. Он объяснил президенту, что в случае краха временного правительства в тылу союзных армий может возникнуть хаос.

Американский 6-й корпус «воспрянул духом», когда «приказ отступить на линию чуть восточнее Вогезов был отменен, – писал полковник Хеффнер. – Это был бы ужасный удар по престижу США. Мы бы никогда этого не пережили. Отступить в бою – одно, а сдаться без боя – это другое» {866}.

Итак, Эйзенхауэр пошел на компромисс, и французские войска остались под началом Главного командования, но отношения с французскими властями по-прежнему оставались источником головной боли союзного командования. Впоследствии Эйзенхауэр жаловался, что французы «наряду с погодой… доставили мне в этой войне больше неприятностей, чем любой другой фактор» {867}. Главное командование решило прекратить «передачу данных радиотехнической разведки 1-й французской армии» {868}, поскольку это было «недостаточно безопасно». 7 января Деверс предупредил генерала Патча, командующего 7-й армией в Эльзасе, о том, что его телефонные разговоры могут прослушивать. «Это представляет серьезную угрозу для безопасности комплекса “Ультра”, если кто-то сошлется на “разведку Ультра” в сообщении или скрыто намекнет на особую форму разведки. И, если враг сопоставит несколько таких упоминаний, может возникнуть опасность разоблачения» {869}.

1-я немецкая армия постепенно продвигалась на юг к западу от Битша. Возглавляла ее 17-я мотопехотная дивизия СС «Гёц фон Берлихинген», противник 101-й воздушно-десантной дивизии еще с Карантана в Нормандии. 15-й корпус неплохо укрепил оборону, и его поддерживала 2-я бронетанковая дивизия Леклерка, вновь продемонстрировавшая характер. (По словам офицеров штаба 6-й группы армий, Леклерк «просто-напросто отказался воевать под командованием де Латра» {870}, поскольку де Латр служил в коллаборационистской армии Петена.) Но от Битша до Рейна два немецких корпуса, наступая без артобстрела и в густом тумане, сумели пройти мимо американских позиций на лесистом участке. Затем, продвигаясь вниз к Савернскому ущелью, немецкие дивизии оттеснили слишком растянутый американский 6-й корпус, рассредоточенный по невысоким Вогезам и Рейнской низменности.

7-я армия генерала Патча сражалась против противника, имевшего существенное превосходство в численности, и сражалась хорошо, за исключением крайне редких случаев паники в тылу или лени на фронте. Командиры дивизий негодовали, когда слышали о войсках, «застигнутых врасплох, захваченных в плен или окруженных во время привала или обороны города или деревни» {871}. Почти всегда это было связано с пренебрежением безопасностью или отсутствием бдительности. В Банштайне «на одно подразделение напали совершенно неожиданно. Солдаты спали, и немцы беспрепятственно вошли в город и захватили наши войска, оружие и значительное количество техники». Подобные инциденты произошли в трех других местах, но большинство людей освободили, когда на помощь пришли американские войска.

Боевые условия сильно ухудшились из-за обильного снегопада и извилистых, скованных льдом дорог в Нижних Вогезах. К 5 января 6-я горнопехотная дивизия СС, переброшенная из Скандинавии, достигла Венжан-сюр-Модера в двадцати километрах от Саверна. 45-я пехотная дивизия сопротивлялась стойко, так что на западной стороне немцы продвинулись лишь до этой границы. Еще три американские пехотные дивизии удерживали фронт у реки Ротбах. Но Гиммлер получил дополнительные дивизии, в том числе 10-ю танковую дивизию СС «Фрундсберг», и подготовил новую атаку.

Возможно, генерал Эйзенхауэр и считал французов своей самой большой – после погоды – проблемой, но в беседе с генералом де Голлем он также заметил, как нелегко иметь дело с фельдмаршалом Монтгомери. Однако он не подозревал, что в ближайшее время грянул величайший кризис в англо-американских отношениях. 5 января Эйзенхауэр узнал, что в Штатах разразился скандал из-за того, что Монтгомери принимает командование 9-й и 1-й армиями США, хотя Главное командование неразумно пыталось его замять. Оправдались все опасения главного маршала авиации Теддера в отношении британской прессы. Обращение генерала де Гингана к корреспондентам не подействовало, британские газеты снова требовали, чтобы Монтгомери был утвержден на посту командующего сухопутными войсками в Западной Европе. Неудивительно, что американской прессе не понравилась идея, будто британец, особенно Монтгомери, должен командовать двумя американскими армиями. Но все же Главному командованию пришлось выпустить свое коммюнике, подтверждающее это назначение. Газетчиков – как американских, так и британских – привело в ярость совершенно неуместное и высокомерное отношение к прессе со стороны военных властей в Версале.