признает всё высшее общество Кирлиэса. Такой выбор не осудит никто. Так был брошен жребий. Только одно до сих пор неясно: кому из двух приятелей повезло больше – тому, кто заполучил красавицу, или второму, оставшемуся без ценного трофея.

– Откуда тебе знать, как всё было? – холодно спросил Наир. – По-твоему, выбор этот так прост? Миледи Лиэлид может вот так запросто полюбить и столь же легко отказаться от своей любви? Мы не знаем о них ничего. Как можно судить, ничего толком не зная?

– Я не осуждаю, – примирительно ответил Эливерт. – Дэини спросила – я рассказал. Я предупреждал изначально, большая часть того, что известно о Кайле – пустая болтовня. Трепались, что у него был роман с Лиэлид, из-за этого он едва не рассорился со своим лучшим другом Далардом. Но я не могу поклясться, что так оно и было. Хотя, ни для кого не секрет, что Первый рыцарь короля потерял голову от любви при первой же встрече с хозяйкой Жемчужных Садов. Тогда она, правда, ещё не была владетельницей этой земли, и её фигура при дворе не имела существенного значения. Но для Даларда это важности не имело, он готов был отдать ради неё всё, что сам имел. Говорят, узнав о том, что Лиэлид предпочла его лучшего друга, благородный владетель Орсевилона едва руки на себя не наложил. Сердцу, конечно, не прикажешь – каждый выбирает любовь так, как велит ему душа. Но обидно, что ни говори! Ты от любви сгораешь, а ненаглядная нос воротит и вздыхает по твоему приятелю. Опять же, друг – он тоже не чужой, тоже близок и дорог, его на поединок не вызовешь и даже просто морду не набьёшь, чтоб сердцу полегчало. Вот и бушевал Далард от ярости и досады. А что делать? Лиэлид едва не стала единственной причиной, способной разрушить их мужское братство. Так уж повелось, когда между двумя мужчинами встаёт женщина, рушатся даже самые крепкие узы дружбы. Но Кайл и здесь поступил как должно. Он не стал выбирать, он предоставил это право самой даме. И другу руки связывать не стал: мол, хочешь – действуй, завоёвывай сердце прекрасной, а уж она решит, кто ей нужен! Выбрала, в конце концов… – Эл недобро усмехнулся, – короля.

Не сговариваясь, они все как по команде повернулись и посмотрели на Лиэлид, мило беседующую неподалеку с Далардом.

– Ну, а тогда, после разговора с милордом Корви, Лиэлид слегка поменяла свои предпочтения и обратила свой взор в сторону Даларда, тем самым предотвратив надвигающуюся грозу. Первый рыцарь обрёл свою возлюбленную. Её светлость заручилась поддержкой влиятельного и знатного милорда, который смог представить её королю и обеспечить ей дальнейшее продвижение к власти. А Кайл, получив от ворот поворот, остался наедине с милым его сердцу одиночеством и сохранил свою свободу. Каждому своё. Хотя, судя по тому, как легко Кайл отказался от этой женщины, не очень-то она ему была нужна. Пожалуй, слухи об их романе всё же сильно преувеличены. Во всяком случае, я бы на его месте тоже не стал связываться с этой красоткой, потому что нутро у неё гадючье.

– Не смей так говорить! – в один голос воскликнули Наир и Настя.

– Тебя послушать, так всюду только грязь и лицемерие, – добавил лэгиарн. – Довольно осуждать хозяйку этого дома! Это просто отвратительно и неблагодарно! За такие слова о Лиэлид можно и поплатиться.

– Тем более, она идёт сюда, – добавила Настя, заметив, что владетельница Жемчужных Садов приближается к ним.

***

Лиэлид улыбнулась тепло и солнечно, так что на душе посветлело, как погожим летним днём, после тёплого ливня, когда весь мир сияет бриллиантами капель, и радуга горит в небесах волшебным многоцветьем.

– Прошу простить меня за то, что уделяю вам так мало внимания, мои дорогие гости! Надеюсь, вам приятен сегодняшний вечер, и вы не скучаете?

– Прекрасный праздник, миледи! Да и как может быть иначе? В вашем доме по-другому не бывает, – поклонился Наир.

– Да, общество, как и всегда, тошнотворное, зато вино и жратва отменные! – прикладываясь к бокалу, беспардонно заявил Эливерт, но хозяйка оставила без внимания очередную порцию его «желчи».

– Позволю себе ненадолго похитить вашу спутницу… – ласково улыбнулась Лиэлид, беря Настю под руку. – Сейчас настало время для самого важного и таинственного события праздничной ночи. Загадочный ритуал – танец во славу Великой Матери. И вам, моя дорогая, предстоит принять участие в этом обряде. Следуйте за мной!

– О, нет, миледи! – испуганно воскликнула Романова, беспомощно оглядываясь на своих приятелей, но те, кажется, на этот раз не проявляли ни малейшего желания её спасать. – Я же совсем не знаю, как это… Да не умею я! Опозорюсь!

– Поверь, моя дорогая, едва ты встанешь в круг, ты сердцем поймёшь, что следует делать! В этом танце учувствуют все женщины, пришедшие на праздник. Все! Без исключения. И каждая чувствует этот ритм. Это в нашей душе – часть той неведомой силы, что каждую из нас связывает с Великой Матерью, сила рождения и смерти, сила любви и созидания, которая правит миром. Женская сущность. Ведь каждая из нас дочь Благословенной, и в каждой из нас есть немного магии. Ты услышишь её голос в своей душе, и он направит тебя. Идём!

Наир ободряюще улыбнулся. И Настя робко последовала за Лиэлид, легко проскальзывая сквозь толпу гостей.

– Да, в каждой из них есть магия… Но в некоторых исключительно для того, чтобы творить жуткие заклятия и варить ядовитые зелья. А ещё превращать мужиков в послушных баранов… – долетел им в спину запоздалый комментарий Эливерта.

***

– Танец во славу Великой Матери! – провозгласила Лиэлид.

И мужчины отступили к стенам, словно их смыло прибрежной волной, предоставив центр праздничного зала выстроившимся в круг дамам.

Музыка смолкла.

И в наступившей торжественной тишине неожиданно звонко и нечеловечески прекрасно прозвенел чистый высокий голос. Настя в потрясении искала источник звука. И увидела, что в центр зала, закрыв глаза и подняв руки к сводам, изукрашенным гирляндами белых роз, вышла Инсфирь. Это её голос пронзил ночную тишь Жемчужных Садов.

В песни её не было слов, лишь сочетание удивительных звуков, странных и прекрасных одновременно. Настя и не представляла, что человеческое существо способно петь так, что бы в мелодии сливались трели птиц и отзвуки дождей, шёпот ветра и шелест ночи. Впрочем, ведь Инсфирь и не была