«Не позволяй им убивать меня, мама».

Морриган лежала, свернувшись в комочек, заполняя собойпузырь с жидкостью, волосы окутывали ее сверху и снизу, коленки она прижимала кглазам.

«Милая, что заставляет тебя думать, что кто-то можетпричинить тебе боль?»

«Я так думаю, потому что так думаешь ты, мама. Я знаю то,что знаешь ты».

– Ты разговариваешь со своим ребенком?

– Да, и он отвечает мне.

Мона закрыла глаза, когда лимузин выехал на скоростнуюдорогу.

– Теперь засни, дорогая. Мы пожираем милю за милей,милая. Эта штука идет на девяносто, а ты даже не чувствуешь этого.

– Не схлопочи штраф за превышение скорости.

– Милая, неужели ты думаешь, что такая ведьма, как я,не сможет управиться с полицейским? Они даже не успеют заполнить квитанцию!

Мона засмеялась. Все прошло так хорошо, как только можнобыло надеяться. И в самом деле, лучше быть не могло. А самое лучшее ждало ихвпереди.

Звонил колокол…

Он не спал по-настоящему – размышлял, строил планы. Но когдаон занимался этим на границе между сном и бдением, Марклин видел образы ярче,усматривал возможности, которых не видел в других условиях.

Они поедут в Америку. Они захватят с собой каждую крупицуценной информации, которую должны скопить. Черт с ними, со Стюартом и с Тессой.Стюарт бросил их. Стюарт разочаровал их в последний раз. Они унесут с собойвоспоминания о Стюарте, веру Стюарта и его убежденность, благоговение Стюартаперед тайной. Но этим ограничится все, что им когда-нибудь понадобится отСтюарта.

Они устроятся в Новом Орлеане, снимут маленькую квартиру иначнут проводить систематические наблюдения за мэйфейрскими ведьмами. На этозанятие могут уйти годы. Но у них обоих были деньги. У Марклина были деньгинастоящие, а Томми владел воображаемыми суммами, выражавшимися во многихмиллионах. Пока за все платил Томми. Но Марклин был в состоянии содержать себя,и проблем не было. А для семей можно было придумать какие-нибудь отговоркивроде внеочередных отпусков, выделяемых для научных исследований. Или,например, они могли поступить на курсы в один из ближайших университетов. Неважно. Что-нибудь придет в голову.

Когда они смогут снова наблюдать за Мэйфейрами, их забавыпродолжатся.

Колокол! Боже милостивый, этот колокол…

Мэйфейрские ведьмы. Он желал бы оказаться теперь вРиджент-парке, имея в своем распоряжении все файлы. Все эти картины, последниеотчеты Эрона, ксерокопии. Майкл Карри. Прочесть многочисленные отчеты Эрона оМайкле Карри. Это человек, от которого мог родиться монстр. Это человек,которого Лэшер выбрал в детстве. Отчеты Эрона, поспешные, взволнованные, полныетревоги, не оставляли сомнений на сей счет.

Может ли обычный человек овладеть могуществом ведьмы? Ох,если бы дело заключалось только в соглашении с дьяволом! Если бы вливания кровиведьмы было достаточно, чтобы дать ему телепатические возможности! Чистаячепуха, более чем вероятно. Но подумать только о могуществе этой пары: РоуанМэйфейр, доктор и ведьма, и Майкл Карри, от которого родится великолепноесущество.

Кто назвал это существо великолепным животным? Был ли этоСтюарт? Будь проклят ты, Стюарт. Ты бежал, словно подстреленная утка. Тыоставил нас, Стюарт, даже не удостоив телефонного звонка, поспешного словарасставания, не намекнув, где и когда мы сможем увидеться.

Обойдемся и без Стюарта. Кстати об Эроне. Как им раздобыть бумагиу его новой жены в Америке?

Ладно, все зависит от одного обстоятельства. Они должныуехать отсюда с безукоризненной репутацией. Они должны попросить разрешение наотъезд, не вызвав ни малейшего подозрения.

Он резко открыл глаза. Необходимо выбраться отсюда поскорее.Нет желания проводить здесь ни одной лишней минуты. Но здесь был колокол. Ондолжен был служить сигналом к богослужению о погибших.

«Прислушайся к нему. Погребальный звон – ужасающий,раздирающий нервы звук».

– Просыпайся, Томми, – сказал он.

Томми, развалившись в кресле возле стола, храпел, крошечнаякапля слюны висела на подбородке. Его тяжелые очки в черепаховой оправе сползлина кончик круглого носа.

– Томми, это колокол.

Марклин сел, оправил на себе одежду. Выбрался из кровати.

Он потряс Томми за плечо.

На миг на лице Томми появилось ошеломленное, обиженноевыражение только что проснувшегося человека, затем к нему окончательновернулось сознание.

– Да, это колокол, – спокойно сказал он и провелпальцами по взлохмаченным рыжим волосам. – Наконец-то этот колокол.

Они по очереди вымыли лица. Марклин оторвал кусок салфетки,нанес на него зубную пасту Томми и протер зубы. Хорошо бы побриться, но временидля этого уже не оставалось. Им нужно было дойти до Риджент-парка, забрать всеи лететь в Америку первым же рейсом.

– Оставлять прошение об отпуске – черта с два! –сказал он. – Я отправляюсь, просто ухожу отсюда. Я не хочу возвращаться всвою комнату, чтобы упаковать багаж. Я исчезаю отсюда немедленно. К чертувсякие церемонии.

– Не глупи, – пробормотал Томми. – Мы скажемтолько то, что должны сказать. И узнаем все, что сможем узнать. А затем уедем вподходящее время, не вызывая подозрений.

– Проклятье! Раздался стук в дверь.

– Мы уже идем! – сказал Томми, слегка поднявброви. Он оправил на себе твидовый пиджак. Он выглядел одновременно рассеянными взволнованным.

Шерстяной блейзер Марклина был жутко скомкан. И он потерялгде-то галстук. Ладно, рубашка нормально смотрелась со свитером. Должнавыглядеть нормально, не так ли? Галстук, возможно, остался в машине. Он сорвалего, когда гнал машину в первый раз. Он не должен никогда возвращаться назад.

– Три минуты, – произнес голос за дверью. Кто-тоиз пожилых. Все здесь, должно быть, забито ими.

– Знаешь, – сказал Марклин, – все ониказались мне невыносимыми, даже когда я считал себя преданным послушником.Теперь я считаю их просто возмутительными. Разбудить человека в четыре часаутра… Боже праведный, теперь уже почти пять… Ради присутствия на богослужении впамять о погибших! Это настолько же глупо, как те современные друиды, одетые впростыни, проводящие в Стонхендже обряды в день летнего солнцестояния, –или когда, черт возьми, они это делают? Я предоставлю тебе возможность сказатьнадлежащие слова за нас обоих. Я буду ждать в машине.

– Черт с тобой.