Сен-Фон счел нужным отложить самое главное до тех пор, покамы не разделаемся с другой парой. Первых двоих увели и бросили в угол и ввелиследующих. Дельное и Фелисити подверглись тем же издевательствам с той, однако,разницей, что мы поменяли их роли: вместо того, чтобы заставить любовникавыпороть свою возлюбленную, мы принудили к этому девушку; аргументами вновьбыли угрозы жестоких пыток, и, как и в первом случае, мы встретили серьезноесопротивление. Фелисити, премиленькое создание двадцати лет, была не столь красива,как ее сестра, но также безупречно сложена, и глаза ее были чрезвычайновыразительны; она проявила незаурядный характер — оказалась более строптива,нежели сестра, однако Дельное был не таким стойким, как Дормон. Как бы то нибыло, совершив содомию со второй девушкой, наш каннибал, сам того не ожидая,сбросил семя в изящный зад Дельноса, немилосердно царапая при этом прекрасныегруди Фелисити. После чего, устроившись между Клервиль, которая сократировалаего искусственным членом, и мною, которая его возбуждала руками, он, не сводяглаз со связанных несчастных, обсуждал с нами окончательную их участь.

— Мне назначено свыше быть злым гением этойсемьи, — говорил он, энергично растирая свои чресла. — Трое сложилиголовы в этом доме, двух других я раздавил в их собственном, еще один отравленмною в Бастилии, и шансы этих четверых на спасение кажутся мне ничтожными. Вамне понять, как я люблю такие вот арифметические подсчеты. Говорят, что Тиберийподводил итог своим деяниям каждый вечер, да и чем стало бы злодейство безсладостных воспоминаний? Ах, Клервиль, куда же ведут нас наши страсти? Скажите,мой ангел, ведь у вас светлый ум, скажите, сколько раз вы кончили за своюжизнь, чтобы я знал ваше мудрое мнение на сей предмет?

— Клянусь своей спермой, — отвечала она, — яне люблю болтать — я предпочитаю делать дело. В моих жилах течет яд, кипящаякислота, какая-то дьявольская смесь, мой мозг неизлечимо, болен; я требуюужасов! Я должна творить их ежеминутно!

— В таком случае давайте окунемся в них, ибо предложениеваше совпадает с моим настроением, — сказал Сен-Фон. — Меня сновавозбуждают эти две парочки, и то, что я хотел бы с ними сделать, превосходитмое воображение. Правда, я пребываю в нерешительности относительно конкретныхдеталей.

Четверо обреченных хорошо слышали наш разговор и знали, чтоих ждет… Однако продолжали цепляться за жизнь.

Жуткое колесо — плод мысли Делькура — стояло на самом виду.На нем и остановился блуждающий взгляд Сен-Фона, и при мысли этой член еговзметнулся вверх. После громких и деловых рассуждений насчет возможностейадской машины злодей объявил, что обе женщины должны тянуть жребий, так как этосамый справедливый способ определить, которая из них достойна умереть такимобразом. Этому предложению воспротивилась Клервиль; по ее мнению, посколькуСен-Фон однажды уже употребил это колесо для представительниц женского пола,пусть теперь он понаблюдает, как будет умирать на нем юноша; при этом оназаметила, что нет смысла выбирать между Дельносом и Дормоном, ибо последнийказался ей намного предпочтительнее и сильнее подхлестывал ее воображение.Однако Сен-Фон запротестовал против такой пристрастности, заметив, что все-такичесть умереть первым от такой чудесной пытки является привилегией. Мыприготовили две бумажки, нарисовали на одной колесо, и мужчины вытянули своюсудьбу. Победителем стал Дормон.

— У меня даже подступил комок к горлу, потому что ужедавно не исполнялись мои желания, — сказала растроганная Клервиль. —Мне кажется, единственное, на что годится эта отвратительная химера, называемаяВсевышним, — облегчать мои злодеяния.

— Обними свою суженую, — сказал мой любовник,развязав Дормона и оставив связанными только руки, — поцелуй ее, мальчикмой, а потом докажи ей свою любовь: она будет смотреть на тебя во все глаза,пока ты будешь мучаться. А если у тебя достанет сил взглянуть на меня, тыувидишь, как я прочищаю ей задницу вот этой штукой — это я тебе обещаю.

Вслед за тем по своему обыкновению он увел беспомощногоюношу в другую комнату, где они пробыли целый час; мы могли толькопредполагать, каким образом жестокий развратник поверял свою великую тайнутому, кто должен был унести ее с собой в другой мир.

— Что же может там происходить? — спросилаКлервиль, недовольная тем, что приходится ждать, и нетерпеливо поглядывая назакрытую дверь.

— Не имею никакого понятия, — ответила я, —однако мне так хочется узнать… Я бы даже пожертвовала нашими отношениями с ним.

В этот момент появился Дормон; на его теле были видны свежиеследы жесточайших пыток, в особенности на ягодицах и бедрах, которые былипокрыты сплошными ранами; на его лице застыло смешанное выражение гнева, страхаи боли; из его пениса и мошонки часто капала кровь, а щеки были багрово-синимиот сильных ударов. Следом шел Сен-Фон, и эрекция его была невероятна;беспощадная ярость изображалась в каждой его черте: в его трясущихся губах итрепещущих ноздрях, в его злобно прищуренных глазках; схватив свою жертву заягодицы, он резким движением подтолкнул его к нам.

— Шагай, шагай, — проговорила Клервиль вне себя отрадости, увидев Дормона в таком плачевном состоянии, — иди сюда, моймаленький паж, не теряй времени. — Потом, повернувшись к Сен-Фону, хищницаприбавила: — У нас маловато мужчин, а мне нужны сильные ощущения, пока будеткорчиться эта скотина.

— Вас может лизать его невеста, — предложилминистр, — кроме того, мы с вами займемся содомией…

— А его кровь?

— Не сомневайтесь, мы прольем ее непременно. Клервильвзяла Дормона за уши, опустила на колени и приказала:

— Целуй меня, дурачок, пока хоть что-то осталось оттвоего прелестного личика.

Дормон не обнаружил особой готовности, и бесстыдница,плотоядно улыбаясь, потерлась своей промежностью и задом о его нос, после чегоон получил дозволение поцеловать на прощание свою возлюбленную. Та разразиласьслезами и рыданиями, и церемония началась. Матроны привязали обреченного кстрашному колесу, Сен-Фон щекотал клитор нашей распорядительницы, облизывать еевлагалище заставили Фаустину, а сама Клервиль удовлетворяла меня рукой; Сен-Фонпогрузил свой орган в недра Фаустины, и вскоре все четверо уже купались вкрови. Спектакль был жуткий и не успел он подойти к своему концу, когда девочкаобмякла и поникла, как сломанный стебелек.

— В чем дело? В чем дело, черт побери! — взревелСен-Фон. — Что, эта сука уже издыхает? Я не имею ничего против ее смерти,если только сам буду ее причиной.

С этими словами злодей вылил свою сперму в самые недра тела,из которого уже ушла жизнь. Клервиль, чьи преступные руки рвали в это время начасти мошонку Дельноса, пока я колола ягодицы юноши длинной булавкой, неспускала безумных глаз с привязанного к колесу Дормона и, захлебываясьнечеловеческим хриплым рыком, кончила трижды почти без перерыва.