– Такая приятная и гладкая, – прошептала она.

Он сглотнул.., неужели она говорит с ним, как сребенком?"

Несколько минут спустя:

"Он медленно выдохнул через нос.

– Думаю.., это было бы нелепо… Похоже на…

– Милый, пожалуйста. – Она не позволила ему закончить. – Ненадо делать вещи хуже, чем есть на самом деле.

– Посмотри на меня, – сказал он. – Разве может быть ещехуже?"

Позже мы видим, как Скотт подглядывает за девушкой, которуюЛуиза наняла, чтобы присматривать за Бет. В серии комически-ужасных сцен Скоттпревращает прыщавую толстушку в какую-то мастурбирующую богиню мечты. Этимвозвратом к раннему бессильному подростковому состоянию Матесон показывает, какмного сексуального волшебства утратил Скотт.

Но несколько недель спустя на ярмарке – в этот момент Скоттростом в полтора фута – он встречает Клариесу, карлицу, участвующую в шоууродов. И в этой встрече мы видим глубокую убежденность Матесона в том, чтоутраченное волшебство может быть вновь обретено, что оно существует на многихуровнях и становится объединяющей силой, которая делает макрокосм и микрокосмчем-то единым. При первом знакомстве Скотт несколько выше Клариссы, и в еетрейлере он обретает мир, в котором снова присутствует перспектива. Этоокружение, в котором он вновь может убедиться в своей силе:

"Дыхание перехватило. Это его мир, его собственный мир– стулья и диван, на которых он может сидеть, не боясь утонуть; стол, рядом скоторым он может встать и протянуть руку, а не проходить под ним; лампы,которые он может включать и выключать, а не стоять под ними беспомощно, словноэто деревья”.

И – почти нет необходимости говорить об этом – он вновьобретает и сексуальное волшебство, в эпизоде одновременно патетичном итрогательном. Мы знаем, что он утратит и его, уйдет с уровня Клариссы и онастанет для него гигантом, и хотя эпизод несколько смягчен принципомретроспекции, тем не менее утверждение сделано: то, что можно найти единожды,можно найти и вторично, и этот эпизод с Клариссой наиболее отчетливооправдывает странный, но поразительно мощный финал романа: “…Он подумал: еслиприрода существует на бесконечном количестве уровней, то и разум долженсуществовать тоже на бесконечном количестве уровней… И Скотт Кери углубился всвой новый мир, продолжая поиск”.

И мы искренне надеемся, что его не проглотит первый жесадовый слизняк или попавшаяся на пути амеба.

В киноверсии, сценарий которой тоже написал Матесон,заключительные слова Скотта – торжествующее “Я все еще существую!” – онпроизносит на фоне несущихся туманностей и взрывающихся галактик. Я спросилМатесона, что это – религиозные коннотации или, возможно, отражениевозникающего интереса к жизни после смерти (эта тема выходит на первый план впоследующих книгах Матесона, например “Адский дом” (Hell House) и “Что можетприсниться” (What Dreams May Come)). Матесон ответил: “Я думаю, заключительныеслова Скотта Кери утверждают наличие континуума между макрокосмом имикрокосмом, а не между жизнью и жизнью после смерти. Любопытно, что тогда яедва не приступил к работе над сценарием “Фантастического путешествия”, котороехотела снимать “Коламбия”. Но у меня ничего не вышло, потому что там нужны былитехнические подробности, а я предпочитаю иметь дело с образами, но это было бысвоего рода продолжение “Невероятно уменьшающегося человека” – в микроскопическоммире, с ружьем и лучом”.

В целом можно сказать, что “Невероятно уменьшающийсячеловек” – произведение на классическую тему выживания; здесь, в сущности, естьтолько один образ, и проблемы героя элементарны: пища, убежище, уничтожениеНемезиды (дионисиевой силы в аполлониевом мире подвала Скотта). Вне всякогосомнения, это книга и о сексе, но гораздо более глубокая, чем издания вбумажных обложках 50-х годов в стиле “трам-бам-спасибо-мадам”. Матесон сыгралважную роль в борьбе писателей-фантастов за право реалистично и чувственнописать о сексуальных проблемах; в той же самой борьбе (а это была настоящаябитва) участвовали Филип Хосе Фармер, Харлан Эллисон и Теодор Старджон –возможно, самая значительная фигура в этом списке. Сейчас уже трудно представить,какой шум поднялся из-за заключительных страниц “Немного твоей крови” (Some ofYour Blood) Старджона, на которых с исключительной точностью описано, каквампир получает свое продовольствие (“Луна полная, – тоскливо и одновременнопугающе пишет он своей подруге в последнем абзаце, – и мне хотелось бы немноготвоей крови”), но шум был, можете мне поверить. Конечно, хотелось бы, чтобыМатесон не так серьезно отнесся к сексуальной проблематике, но, учитывая время,в которое она была написана, можно поаплодировать ему за то, что он вообще обэтом написал.

В качестве романа о потерянной и обретенной силе “Невероятноуменьшающийся человек” относится к лучшим образцам фэнтези рассматриваемогопериода. Но не хочу, чтобы у вас сложилось представление, будто я говорю осексуальной силе и мужской потенции. Существуют скучные критики – в основномнедоделанные фрейдисты, – которые хотели бы все произведения фэнтези и ужасовсвести к сексу; как-то раз на вечеринке осенью 1978 года я услышал однотолкование финала “Невероятно уменьшающегося человека” – не стану называтьженщину, которой принадлежит эта теория, но если вы читаете фантастику, вы ееузнаете, – и его, вероятно, стоит здесь привести. Женщина сказала, что пауксимволизирует влагалище. Скотт убивает свою Немезиду, “черную вдову” (из всехпауков он больше всего смахивает на влагалище), прокалывая ее булавкой(фаллический символ, понятно?). Таким образом, продолжала критикесса, потерпевнеудачу в сексе с женой, обретя секс с карлицей Клариссой и вновь потеряв его,Скотт символически приканчивает собственный сексуальный порыв, прокалываяпаука. Это его последний сексуальный акт, прежде чем он покинет подвал иобретет большую свободу.

Разумеется, это вздор; все это говорится с благиминамерениями, но не перестает быть вздором. Я рассказываю об этом лишь для того,чтобы показать, с чем порой приходится иметь дело писателю.., и распространяютэту ерунду люди, которые считают – открыто или в глубине души, – что всеписатели жанра ужасов в той или иной степени люди свихнувшиеся. А из этого дляних логически вытекает, что произведения писателя – все равно что чернильныепятна теста Роршаха, которые при внимательном изучении раскрывают анальную,оральную или генитальную фиксацию автора. Рассказывая о насмешливых отзывах,которые получила опубликованная в 1960 году книга Лесли Фидлер “Любовь и смертьв американском романе” (Love and Death in the American Novel), Уилфрид Шиддобавляет: “Фрейдистские интерпретации всегда встречаются гоготом”.Обнадеживающая новость, особенно если вспомнить, что даже самых уравновешенныхи степенных романистов соседи считают немного странными.., а писатель ужасоввсегда должен быть готов иметь дело с тем, что я называю “постельнымивопросами”. А ведь большинство из нас совершенно нормальны. Хе-хе-хе.