идти дальше, не будь этого, я бы остался здесь и просил бы тебя побольше рассказать мне обо всем, что ты видел, потому что глаза твои в течении ста семидесяти лет, что ты жил, должно быть видели очень многое». Старец сказал в ответ: «О путник, не теряй времени со мною, мои глаза не видели ничего, кроме гор, ущелий, дубовых лесов и стад горных овец». Услышав те слова, я спросил про себя, неужто условием долгой жизни человека является необходимость того, чтобы он как можно меньше знал?

Выйдя из лачуги старца, я спросил его стодвадцатилетнего сына: «Как тебя зовут?» Тот ответил: «Гив». Я сказал: «Я иду на Хусейн-Абад, готов ли ты быть моим проводником?» Гив ответил: «Если изберешь этот путь, тебе придется расстаться с лошадьми, потому что вряд ли вы сумеете, двигаясь верхом, преодолеть перевал, что расположен впереди, твоим воинам придется идти пешком. Но есть другой путь, более длинный, на том пути имеется одна большая преграда — река Симрэ, но она имеет брод и ты можешь переправить через неё своё войско».

Я спросил: «Если идти тем путем, сколько времени уйдет, чтобы добраться до Хусейн-абада?» Гив ответил: «Хороший наездник доскачет за десять дней, поскольку у тебя целое войско, то должно уйти пятнадцать дней». Я спросил, где пролегает дорога, о которой он говорил. Гив, показав на юго-запад, сказал: «Хусейн-абад там, если идти пешком, дойдешь за три дня. Но если не хочешь, чтобы войско расставалось с лошадьми, тогда надо идти вот этой дорогой,» произнося эти слова, он очертил, указывая пальцем направление в виде дуги, идущей с севера, через северо-запад, на запад, а затем на юго-запад. При этом, как я понял, пришлось бы обойти часть горного хребта.

До вступления в Лурестан я знал о существовании той дороги, однако ее немалая протяженность вызвала у меня колебания, какую из двух дорог всё же выбрать, и поскольку обе они шли через Асийаб-э Айезэ, я решил, что приму окончательное решение, как только доберемся до того места. К нам вернулась часть передового дозора, который доложил, что путь настолько узок и опасен, что всаднику по нему не проехать. Ширина пути не превышала нескольких ваджабов (т. е., пядей), а кое-где и того меньше, на такой тропе лошадь легко подскользнувшись, улетит в пропасть. Я был уверен в правильности суждений старших воинов дозора, они были достаточно зоркими и все, что они говорили обычно подтверждалось впоследствии. Старшему дозора я передал, чтобы остановился и оставался настороже на случай внезапного нападения врага и на рассвете вернулся к войску, которое, как решили, пойдет на Хусейн-абад другой дорогой, и пусть на обратном пути этот дозор пойдет замыкающим в колонне войска. На рассвете следующего дня, Гив, поручивший уход за своим отцом одному из своих односельчан, явился ко мне и сказал, что готов отправиться со мною в путь.

Я питал доверие к этому ста двадцатилетнему человеку, чувствовал, что он искренней и не мыслит о том, чтобы обмануть нас и заманить во вражеский капкан. Выслав вперед дозор, я велел дать Гиву коня и выступать. Сто двадцатилетний человек, показав на свои ноги, сказал: «Вот мои кони, на них я скачу достаточно быстро». Гив не соврал, с самого первого дня, когда мы выступили из Асийаб-э Айедэ, он шел наравне со всадниками без признаков малейшей усталости. Дорога, которой мы шли, была горной, но в то же время и пригодной для передвижения по ней конников, как и всякий горный путь, местами она шла по краю глубокой пропасти. В некоторых местах нам встречались группы луров, шедших навстречу. Я же велел не допускать, чтобы кто-либо нас обгонял в пути, чтобы не дать атабеку Лурестана возможности преждевременно узнать о нашем приближении.

Однажды к вечеру я услышал вдали некий грохот. Спросив Гива, я узнал, что это водопады на реке Симрэ. Мы шли вперед и грохот горного потока становился все громче. И хотя в темноте мы остановились, как уверял нас Гив, на расстоянии целых пол — фарсанга от реки, ее грохот, усиленный горным эхом, оглушал, словно мы стояли рядом с тем самым водопадом. Наши кони, закаленные в боях и приученные к различным звукам, не боявшиеся даже грохота взрывов от пороховых зарядов, поначалу проявили сильное беспокойство, и долго не принимались за корм, ибо оглушительный грохот горного водопада был внове для них. Постепенно и они к нему привыкли и принялись поедать свой корм как обычно.

На моей родине текут большие реки Сейхун и Джейхун, но на них нет водопадов, и по ним налажено судоходство. Река Симрэ, что в Лурестане, из-за ее быстрого течения, порогов и водопадов не пригодна для судоходства. Шум ее водопадов оказался для нас невиданным до той поры явлением, до того времени я и не слыхал, чтобы вода могла производить столь оглушающий грохот.

На следующее утро мы двинулись дальше и приблизились к самому водопаду. Я слез с коня, чтобы лучше разглядеть его. Ступив на землю, я почувствовал, что и она содрогается от той силы с которой падала вода. Гив, чтобы иметь возможность переговариваться со мной, громко кричал, рассказывая, что в настоящее время воды в реке мало, а вот весной, она становится полноводной и тогда от ее шума падают камни с гор. При этом он показал на горы по обе стороны реки и я видел, что действительно, часть из камней скатилась вниз. Он добавил, что на этой реке есть еще несколько водопадов, однако ни один из них не был столь велик как этот, на глаз я прикинул, что его высота составляла примерно тридцать заръов.

Осмотрев водопад, я вернулся назад, потому что нигде рядом не было пути для перехода реки. Г ив все так же шёл пешком и вел нас к месту, где располагался брод. Он оказался очень широким, полагаю, что-то около четырехсот заръов в ширину. И хотя я понимал, что глубина его должна быть небольшой, я все же проявил осмотрительность: прежде, чем пустить по нему войско, отправил вперед несколько своих всадников проверить глубину и убедиться, что на дне нет каких-либо ям. Такое часто встречается на реке Джейхун: человек переходя ее вброд и полагая, что всюду так же мелко может, дойдя до середины, где чаще всего бывают такие ямы, провалиться в одну из них и утонуть. На дне реки Симрэ ям не было и войско благополучно перешло ту реку, которая, по словам Гива, была самой большой