Неожиданно в голове всплыло воспоминание. Всередине 70-х годов прошлого века случился громкий литературный скандал,настолько громкий, что о нем даже (вот уж немыслимое для советской страны дело)написали центральные газеты. Преамбула такова. Прозаик М. пошел гулять поПеределкину, зашел к своему близкому другу К. и обнаружил приятеля мертвым. К.был очень больным человеком, перенес несколько инфарктов. Его жена, дамаэкзальтированная, чтобы не сказать истеричная, запретила делать вскрытиепокойного.

— Я до Брежнева дойду, — кричала она вкабинете парторга Союза писателей СССР, — но не дам издеваться над телом. Еслик моему бедному мужу приблизятся с ножом, я публично покончу с собой!

От чего вдова впала в такой раж, осталосьнепонятно, но литературное начальство поговорило с кем надо и К. похоронили безвскрытия. Впрочем, повторяю, никто не сомневался в естественности его смерти.

И вот через год произошел шумный скандал. Одномосковское издательство выпустило книгу М., большой роман, о котором сразузаговорили и критики и читатели. Успех был сокрушительный. М., до того временисредний, ничем не выделявшийся прозаик, моментально стал вровень с первымилицами советского литературного олимпа. Но не успел он собрать урожай на нивеславы, как в московскую организацию Союза писателей пришла молодая особа,секретарь покойного К., и предъявила рукопись того самого шедевра М.,написанную рукой… его умершего коллеги.

— Книга принадлежит К., — плакала женщина, —он сделал несколько вариантов романа, постоянно его переписывал, переделывал иза день до кончины отдал мне на перепечатку!

— Почему же вы не выполнили требованиепокойного? — только и смог спросить председатель Союза писателей. — Отчего невернули труд вдове К. в подготовленном к публикации виде?

— Она… мы… — залепетала девушка, — в общем, К.любил меня, хотел развестись с женой, и…

Довольно быстро правда вылезла наружу. СупругаК. была старше мужа, кроме того, обладала властным характером и надоела супругухуже горькой редьки. Литератор задумал с ней развестись и жениться на своейсекретарше. Законная жена великолепно знала об адюльтере и пожаловалась М.Дальше все просто. М. лишил приятеля жизни, а в награду получил рукопись:бездарный прозаик жаждал славы и денег.

Это подлинная история. Шекспир отдыхает!Поэтому меня не удивило желание Благородного отомстить всему свету за своюбесталанность. Но способ, который избрал графоман, внушал ужас. Он собралсяубивать невинных людей. Ему следовало обратить свой гнев против Макса, меня,издателя, который не хотел печатать его гениальный опус, в конце концов, подприцел мог попасть Олег Красков, по сценарию которого будут снимать фильм. Нопосторонние люди?

На минуту мне стало страшно, но потом взялверх здравый смысл. Благородный просто решил меня испугать, обозлился на то,что не получил приза, и стал искать виноватого. Увы, немногие люди способнысказать себе:

— Я занимаюсь не своим делом, лучше получукакую-нибудь хорошую профессию, буду делать мебель (работать на конвейере,водить троллейбус, помогать больным людям, стричь собак, работать в магазине),писатель из меня как из веника самолет.

Нет, графоманы, подобные Благородному, увереныв собственной гениальности. Он решил психологически раздавить председательницужюри, которая не соизволила прочитать «великий детективный роман». Ну и какимобразом можно перенести его сюжет в реальную жизнь? Нужно нанять большоеколичество актеров, снять помещение, купить оружие, в конце концов, понадобитсямного денег. Да, я не продвинулась дальше первых пяти страниц романаБлагородного, но до того как мне на жизненном пути попался озлобленныйграфоман, я прочитала огромное количество полицейских историй и знаю, все онистроятся примерно по одной схеме. Найден труп — приезжает милиция, или комиссарМегрэ, или сыщик Арчи Гудвин[6], неважно, и начинается поиск преступника.

И как изобразить такое в жизни? Нанятьследственную бригаду, оперативников, экспертов?

Я пошла на кухню, заварила чай, положила вкружку три столовые ложки варенья, выпила и успокоилась. Благородный хочетпросто напугать меня. Не следует идти на поводу у сумасшедшего. Может,рассказать об этом Дегтяреву? Но у толстяка запарка на работе, сразу несколькоего сотрудников уволилось со службы, полковнику не хватает рук и ног, нанесчастного Александра Михайловича с утра до ночи орет генерал… Нет, моемудорогому другу сейчас не до глупостей!

И, вероятно, графоман теперь от меня отстанет.Я сменила номер телефона, новый психу не узнать. Правда, он прислал письмо, аеще раньше роман, значит, где-то взял адрес…

Я спустилась на кухню и сказала:

— Ира, почта, которая приходит на мое имя, недолжна валяться в холле.

— А куда ее девать? — изумилась домработница.

— Относи прямо в спальню.

— Чью? — уточнила Ирка.

— Замечательный вопрос! Ясное дело, еслинаписано «Даше Васильевой», корреспонденцию следует передавать Зайке! —рассердилась я.

— Ага, — растерялась Ира.

— В мою комнату! Мою! Мою! Сразу наверх! —заорала я. — Поняла?

— Угу, — кивнула Ирка. — Что тут не ясно?

Но, очевидно, было неясно, потому что наследующее утро я обнаружила на тумбочке у кровати конверт из суда, адресованныйАркадию, журнал «Рыбалка», который выписывает Дегтярев, газету «Ветеринарныеновости» — любимое чтение Маруси, и штук десять приглашений на тусовки, где снетерпением ожидали Зайку.

С тех пор я работаю почтальоном Печкиным: Иркапритаскивает почту в мою спальню, а я раздаю ее домашним. Радовало лишь одно:никаких вестей до вчерашнего вечера от Благородного не поступало.

Я уже лежала в кровати, когда затрезвонилтелефон. На дисплее выскочила комбинация из одних нулей, но меня это ненасторожило. Огромное количество моих подруг рассеяно по всему свету, и еслименя разыскивает кто-то из Франции или Израиля, то номер не определится. Например,Лена Голикова, живущая сейчас в США, вечно забывает про разницу во времени. Онаможет звякнуть в три утра и спросить:

— Ау! Ты чего такая грустная? Как дела? У насшикарная погода, сижу в офисе, пью кофе!

Но на этот раз в трубке была не Голикова, азасипел знакомый противный голос.

— Ну? Перечитала роман?

— Благородный! — ахнула я. — Где ты взял мойномер?