— В доме шпион, — слабым голосом проговорилон. — Подглядывал через решетку. Мы поймали его, но он вырвался и убежал.Проводка повреждена.

На сей раз лицо человека, сидевшего за столом, утратило своебесстрастное выражение.

— Что-о? Еще один шпион? — заорал он, бросиввзгляд на связанного человека, лежавшего на полу. На лице его появилосьсмешанное выражение страха и ярости. — Что все это значит? Дом, похоже,кишит шпионами. Какого черта! И вы дали ему удрать? Придурки!..

Его перебил спокойный голос Элен Чэдвик.

— Это Эд Дженкинс, — заметила она небрежно, словноречь шла о погоде, — так что приготовьтесь к смерти.

Я не сомневалась, что он придет. — В ее словахчувствовалась спокойная уверенность, они звучали не как угроза, а какпророчество.

Человек за столом дрогнул — нервы его наконец не выдержали.

— Да, он настоящий дьявол… — пробормотал он. — Ктосейчас на площадке?

Бандиты молча переглянулись.

— Вы позвали меня помочь, — отважился сказать одиниз них. — Мне кажется, сейчас там никого нет.

Босс с ледяными глазами изверг целую руладу отборной брани:

— Так иди же туда немедленно. О твоейбезответственности поговорим позже. И держи дверь под прицелом. Стреляй вкаждого, кто войдет. Если он, конечно, не из наших… Кретин…

Бандит поспешно выскочил за дверь. Сейчас он прибежит сюда,увидит меня и поднимет тревогу. Оружия у меня нет, путь к бегству тоже закрыт.Проклятый босс! Какого черта он тянет? Почему не торопится в ловушку, которую яему приготовил?

Внизу хлопнула дверь, послышались шаги — по лестницеподнимался человек. Я распластался у самого основания решетки, стараясь какможно меньше заслонять свет, лившийся из другой комнаты, где босс с ледянымиглазами, уверенный в своей безопасности, ликовал над своей жертвой, заставляяее умирать от страха.

— Ну ладно. Сейчас взгляну на эти побрякушки, потомнемного порисую кисточкой — не пропадать же кислоте, — и… рвем отсюда.Этот дом сослужил свою службу.

С этими словами он придвинул к себе шкатулку, раскрыл ее ипринялся отвинчивать крохотные болтики, удерживавшие корону. Двоетелохранителей с любопытством наблюдали за ним с другого конца комнаты, времяот времени бросая похотливые взгляды на обеих девушек.

Я внутренне приготовился и, когда показалась макушка поднимавшегосяпо лестнице бандита, бросился на него и мертвой хваткой сжал его шею.

Он успел издать сдавленный крик, но мои руки еще крепчесомкнулись на его горле. Вцепившись в мои руки, он оторвался от ступенек и всейтяжестью своего тела повис на моих запястьях. Это было уже слишком.

Мои мускулы не могли выдержать на весу сто восемьдесятфунтов живого веса, и смертоносные тиски ослабили хватку.

Мне оставалось только одно, и, мысленно обратившись запомощью к Богу, я сделал это. Из последних сил сдавив его горло, как водительсжимает руль автомобиля, я ринулся вперед, и мы кубарем покатились с лестницы.В такой позе мы и приземлились — он внизу, я сверху. Позвонки под моимипальцами хрустнули, и я понял, что этот человек больше уже не опасен.

В мгновение ока я снова очутился на площадке.

Босс с ледяными глазами к тому времени уже отвинтил болты исобирался вынуть корону из углубления.

— Что там за шум? — взревел он, обратив своеодутловатое лицо в сторону решетки.

Изменив, насколько это было возможно голос, я ответил:

— Свалился с лестницы и выбил зуб.

Он выругался:

— Черт вас побери! Ни на что не способны! Придурки!

С этими словами он вынул корону из шкатулки, но тут жезавопил и отпрянул назад.

— Я поранился! — заорал он, задрав вверх ладонь,из которой сочилась кровь.

И тут на глаза ему попался клочок бумаги, лежавший на днешкатулки. Не задумываясь, он прочел вслух то, что там было написано:

«Тебе осталось жить пятнадцать минут. Ничто уже не спасеттебя. Можешь считать, что я за все рассчитался сполна.

Эд Дженкинс».

Теперь он понял всю хитроумность конструкции короны, увидел,что, когда он приподнял ее из пазов, с четырех сторон одновременно выскочиличетыре полые иглы, начиненные зеленоватой жидкостью, и одна вонзилась ему вруку. Тогда-то он и показал свою истинную сущность. Этот человек оказалсяпопросту трусом.

— Быстрее! — орал он, пытаясь перетянуть запястьеносовым платком, чтобы приостановить кровь. — Меня отравили! К доктору!..Достаньте из сейфа драгоценности. Я возьму их с собой. Пошевеливайтесь,кретины!

Бог ты мой! Каким же дураком он оказался, с таким стараниемизображая из себя умника. И как ловко я провел его! Грубый и безжалостный, ончувствовал себя могущественным и непобедимым только в окружении человеческихотбросов. Но если бы он знал этот сорт людей так хорошо, как знаю я, он бы велсебя сейчас совсем по-другому. Потому что эти люди, работавшие на него, пока онобладал силой и властью, походили на стаю голодных отчаянных крыс, готовыхнаброситься на любого, кто даст слабинку.

Увидев страх на лице хозяина и поняв, что он трусит, они неторопились выполнять его приказания. К чему?

Достаточно подождать пятнадцать минут, и главарь будетмертв. И тогда все, что лежит на столе, все неисчислимые сокровища достанутсяим.

Переглянувшись, они приблизились к нему.

Босс с ледяными глазами понял, что навсегда потерял над нимивласть. Смертельный страх исказил его лицо, на висках и на лбу выступили каплихолодного пота. Это было жалкое зрелище!

И все-таки рассудок не покинул его окончательно — онповернулся к решетке и прокричал:

— Пристрели этих предателей! Убей их!

И остановился в ожидании.

Бандиты, забывшие было о потайной площадке, в страхеотступили назад. Сумей он воспользоваться моментом, ему бы удалось взятьситуацию под контроль — он мог бы усмирить бандитов и попробовать прорваться квыходу.

Но он проявил нерешительность, занял выжидательную позицию.Подняв глаза, он смотрел на решетку, удивляясь, почему его приказ невыполняется.

Это было глупо. Даже если бы охранник и был там, он,вероятнее всего, предпочел бы встать на сторону остальных. Какой смысл защищатьтого, кто уже мертв?

А в глазах своих подчиненных главарь был уже всего лишькуском шевелящейся плоти, пытающейся выиграть у смерти еще несколько мгновений.

Не услышав выстрелов из-за решетки, бандиты снова подступилиближе. Лицо босса передернулось в болезненной гримасе. Как и большинствострадающих ожирением людей, он был трусом и боялся физической расправы.Сверкнули лезвия ножей — это было пострашнее яда, — и он опустился наколени. Он просил пощады, умолял отпустить его, сулил бандитам золотые горы… Ноего глаза, в которых застыл неподдельный ужас, по-прежнему напоминали двеглубокие ледяные бездны.