Наконец он опустил голову, закрыл глаза, застонал, потомвскрикнул — и… два ножа сделали свое дело.

Бандиты торопились поскорее схватить добычу, пока не явилисьдругие члены банды, с которыми пришлось бы делиться и деньгами и женщинами.

Однако Элен Чэдвик не сидела сложа руки. Она бросилась кдевушке с родинкой, вынула у нее изо рта кляп и принялась развязывать веревки.

Я сломя голову бросился вниз с площадки, спеша на помощь.Сейчас эти девушки, как никогда, нуждались в защите.

И вдруг я услышал резкий, пронзительный, холодящий душузвук, способный заставить содрогнуться любого, кто не в ладах с законом, —вой полицейской сирены.

В этот момент я и влетел в комнату.

— Господа, полиция уже перед домом, — сообщил я,отвесив поклон двум бандитам с перепачкаными кровью руками. — Если поймают,вам конец. Черный ход все еще свободен.

Подгонять их не пришлось. Словно крысы, бегущие с тонущегокорабля, они бросились вон из комнаты и помчались по коридору. Их тяжелыенеуклюжие движения свидетельствовали о том, что они были парализованы страхом.

Снизу, с пола, послышался какой-то клокочущий звук, япосмотрел туда и увидел босса с ледяными глазами. Изо рта его, булькая, лиласькровь, в глазах стояла жгучая смертельная ненависть. Он корчился на полу,пытаясь добраться до меня. Теперь он понял все, но было уже поздно — его глазазаволокла смертельная пелена.

Элен Чэдвик бросилась ко мне в объятия. В этот моментраздался визг тормозов подъехавшей к обочине машины.

— Бегите, Элен! Если вас найдут в этом чертовом логове,это будет похлеще, чем разглашение тайны этих бумаг. Скорее к черному ходу! Увас еще есть время.

Спасайтесь, я догоню вас. Верьте мне и бегите скорее!

Я подтолкнул ее к выходу, и она, осознав всю резонность моихслов, выпорхнула за дверь легко, как пушинка, и побежала по коридору.

В неистовой спешке я подскочил к сейфу.

Всем известно, что я могу открыть любой сейф, причем так,что никто об этом не догадается. Но сейчас время работало против меня. У меняоставались считанные секунды. Полицейские уже выскочили из машины и, схвативкарабины, неслись к дому.

Хорошо, что необходимый инструмент — стетоскоп, подключенныйк работающему от батареек усилителю звука, — у меня всегда при себе, яношу его в маленькой сумочке под мышкой. Все действия я выполнял в немыслимойспешке. Наконец мне удалось подобрать комбинацию, дверца распахнулась, и язаглянул внутрь.

Все, что там лежало — золотые и платиновые слитки, ювелирныеукрашения, деньги, — я смахнул в сторону.

Полицейские уже колотили в дверь, пытаясь ее выбить.

Послышался звон разбитого стекла — видимо, они решилипроникнуть в дом через окно. Позади себя на диване я услышал шорох — этодевушка с родинкой наконец освободилась от веревок. На полу, тоже пытаясьвысвободиться, корчился человек с разбитым лицом, который дрался на сторонедевушки и был свидетелем всего, что произошло.

Я быстро прикинул в уме — конечно, мне могут оставить жизнь,но могут и вздернуть. Ведь когда полиция ворвется сюда, она застанет оченьвыразительную, картину: в самом чреве бандитского логова, среди трупов инесметных сокровищ, некогда награбленных у честных людей, стою я и роюсь вовскрытом мною сейфе. С моим криминальным прошлым суду будет достаточно одноготолько факта моего присутствия здесь.

Только пошли они все к черту! Я все равно найду бумагиЧэдвика и уничтожу их.

В тот самый момент, когда в коридоре послышался топотбегущих ног — эта тяжелая поступь закона, — я наконец обнаружил нужную мнебумагу, которую собиралась использовать одна политическая партия против другойв грязной борьбе за контроль над городом. Ту самую, которая могла бы погубитьвсю семью Чэдвиков.

Я чиркнул спичкой, пламя охватило бумагу.

— Руки вверх! — На пороге стоял человек, одетый вголубой мундир.

Шагнув в сторону, я усмехнулся и поднял руки. Бумага быстропревращалась в груду пепла, но твердолобому полицейскому и в голову не пришлопопытаться затушить пламя. Да ему бы это и не удалось — я бы задушил его голымируками.

Пламя догорало. Коридор заполнился людьми. Я шагнул назад,как бы невзначай наступил на груду пепла и растер его каблуком.

За спиной голубого мундира показался детектив. Увидев меня,он крикнул:

— Это же Неуловимый Мошенник Эд Дженкинс! Ну, Эд,сегодняшняя выходка тебе даром не пройдет! Это уж точно!

Они окружили меня плотным кольцом, и на моих запястьях илодыжках щелкнули наручники. Эти люди слишком хорошо меня знали, они уже не разимели со мной дело и теперь не собирались упускать меня из рук.

Вдруг послышался чей-то властный голос, и в коридорепоявился сержант. Он прибыл с некоторым опозданием, однако чувствовалось, что унего имеется на то веская причина.

— Тельма! — крикнул он. — С тобой все впорядке?

В его голосе слышалось нечто большее, чем простообеспокоенность.

И тут заговорила девушка с родинкой на руке, девушка, которуюя знал как Мод Эндерс.

— Джейк, умоляю, пусть все выйдут. Мне надо одеться.

Она сидела на диване, натянув покрывало до самогоподбородка. Полицейские были так увлечены моей поимкой и видом вывалившихся изсейфа драгоценностей, что просто не заметили ее.

— Помогите Бенни, — продолжала она. — Егоужасно отделали. Ладно, пусть все выйдут. А то у меня еще тот видок.

Сержант сухо отдал команду, и полицейские, все до единогопокинув комнату, вывели меня в коридор. Девушка сказала что-то еще — я нерасслышал, что именно, — и сержант снова рявкнул:

— Пусть этот Дженкинс пока что побудет в доме, — изахлопнул дверь.

Я остался в окружении полицейских. Тут я услышал своюкраткую биографию, перечень моих прошлых заслуг, возможные домыслы по поводутого, совершал я или не совершал это убийство, и удивленные замечанияотносительно того, что я вроде бы вовсе и не собирался удирать, заслышав войсирены.

Я молчал. О чем говорить, если все равно справедливостьвосторжествует. Я ведь даже не могу защищаться — законы создаются для защитыневиновных, а не для того, чтобы вершить праведный суд над каким-то изгоемобщества. Что бы я ни сказал, прокурор, выдвинувший против меня обвинение,всегда будет прав. И надо мной только посмеются.

Вдруг дверь распахнулась, и над коридором, словно хлопоквыстрела, прогремел приказ сержанта:

— Отпустить Дженкинса! Освободите его, пусть войдетсюда. Один. Поняли меня? Один! А вы осмотрите дом и не суйтесь в эту комнату,пока я не позову вас.

Полицейские бросились выполнять приказание. Они понимали: стого момента, как я шагну за порог, ответственность с них снимается, но покачто они держали меня под прицелом трех карабинов.