Нарочито небрежно, он поставил на пол свой саквояж, затем медленно снял непромокаемый плащ и повесил его на крюк. И только затем уселся на лавку. Степан не очень-то проникся его показательным нахальством, зато сразу же срисовал кобуру с береттой.

— Путешественник, значит? Или бежишь от кого?

— И то, и другое, — с неудовольствием признал юноша. — Но давай не будем об этом.

Степан кивнул, а затем достал из шкафа какую-то бутыль с жидкостью подозрительного цвета. Налив полрюмки, он поставил её перед гостем.

— Что это? Алкоголь?

— Совсем немного. Для аперитиву. Сейчас подам тебе щей. Ганна недавно наварила. Она сестра моя. Живёт в соседней хате, а ко мне приходит с волонтерской помощью: в избе прибраться, или щей вот изготовить.

Борис усмехнулся.

— А что же, ты не женат? — спросил, и тут же запнулся. Негоже лезть с такими вопросами к незнакомым людям.

Но Степан не обиделся.

— Был когда-то. А потом она сбежала с одним морячком, да детишек мне оставила. Всех вырастил и поднял на ноги, но отчего-то с тех пор перестал верить бабам. Понимаешь?

Юноша осторожно кивнул, скорее для того, чтобы замять странный поворот беседы. Для того же он опрокинул в себя предложенные полрюмки и сразу же почувствовал тепло, распространившееся по гортани и пищеводу.

— Хорошая вещь, — с удовольствием кивнул он.

— Так и есть. Под щи деревенские самое то, — и хозяин извлёк из печи чугунок, в котором плескалось горячее и аппетитное варево.

— Держи, сынок. Кушай. Спасибо тебе за нашу Элечку. Ты ведь спас не только её, но и мою седую голову. Не представляю, что бы я сказал Фёдору, отцу её, если бы волки порвали девчонку.

Борис кивнул, вовремя сообразив, что не стоит уточнять, что волк был непростой. Глядишь, от такой информации мужик действительно заработает пару седых прядей в бороде.

— Так что там с её родителями, — спросил юноша, — уплетая с удовольствием горячий суп, и закусывая его ломтем душистого хлеба. — Она ведь нам все уши прожужжала про мамку свою и папку. Где они?

— Вам? Хм… Как бы сказать. Девчонка она хорошая, но уж больно необычная.

— В чём это проявляется?

— Видит всякое, то, что отсутствует…

— Это я уже понял, — ухмыльнулся Борис. — Необычное умение. Опасное. Видимо, её глаза ещё в утробе матери приспособились к флуктуациям пены.

Лицо Степана стало немного ошарашенным. Он явно не понимал, о чём говорит гость. Тот быстро это сообразил и вернулся к исходной теме.

— Так что же насчёт родителей? Я ведь обещал ей, что передам её непосредственно в их любящие руки.

Староста почесал в затылке.

— Видишь ли, на данный момент это не представляется возможным. Отец её, мой друг Фёдор Белоус, вместе с другими жителями слободки нашей ушли на подработку в Шахтинск. Обычное дело, мужики часто туда уходят, но чередуются посменно — три дня через три. Теперь это возможно, благодаря волшебным воротам, которые Барон возвёл на границе. Они позволяют создавать проход в обе стороны сквозь окаянный барьер. Изумительное изобретение.

Борис согласно кивнул.

— Так что, Фёдор не вернулся? И почему?

— А кто его знает, — грустно ответил староста. — Похоже, там что-то случилось непредвиденное. Проход в Шахтинск закрыт, а охрана у ворот словно воды в рот набрала. Молчат, как партизаны, а другого способа узнать что-либо не существует. Помимо ворот другого пути в город нет: ни туда, ни обратно.

Борис почувствовал лёгкое недоумение.

— Погоди, Степан. Я только сейчас сообразил, что уже что-то слышал об этом. Шахтинск? Так и есть. Хм, откуда я помню это название… Такой же поселок, как у вас?

— Нет, что ты, — покачал головой староста. — Скорее уж город. В прошлом, промышленный градообразующий центр всего региона. Расположен по ту сторону Кременной. А мы, Красная Слобода, являемся периферией того города. Уже полсотни лет снабжаем его здоровыми продуктами, без всяких там ГМО и пестицидов. Точнее, снабжали, пока Первая Волна не разделила нас.

— Первая Волна? — удивился Борис.

Он не предполагал, что деревенский мужик может знать подобный термин. Степан понял его не правильно.

— Да, так называют первый прорыв той пакости, которая разорвала мир и отделила нашу Слободку от Шахтинска. Кажется, это случилось в шестьдесят восьмом. Не суть. Нам ещё повезло — деревня осталась целой, линия прошла по ту сторону реки, зацепив город. Будет желание, сходи, посмотри. Пара кварталов Шахтинска за мостом оказалась на нашей стороне, но деревенские там не живут. Разве что клубом пользуются. Нужно же молодым где-то плясать, удаль свою выплясывать.

— Я тебя понял, — кивнул юноша, расправляясь со щами в глубокой тарелке. — Но потом, после Фрагментации, что-то изменилось?

— Как я уже сказал, горожане построили ворота. Это случилось относительно недавно, в семьдесят втором, спустя два года после Второй Волны. Именно тогда к власти в Шахтинске пришёл новый хозяин — Барон Клешня, и уже правит там почти пять лет. Под его руководством в шахтах начали добывать какую-то необыкновенную руду. Как же там… атри… аври… авридиум, что ли. Она оказалась чрезвычайно полезной.

— Почему?

— Так именно с её помощью городские создали те ворота, а сейчас, я слышал, этим чудо-металлом заинтересовались какие-то чужаки с запада. По словам Фёдора, Барон сейчас ведёт с ними переговоры о поставках. Одна беда с этим: Клешне срочно понадобились почти все наши мужики, чтобы увеличить добычу в шахтах. Вот почему их так мало сейчас в деревне.

— Аридиум? — повторил юноша, вспоминая что-то из своего прошлого. Павлуша вроде о нём рассказывал…

— Кажется, я что-то слышал об этом металле. Барон Клешня? Почему его так называют?

Степан пожал плечами.

— Клешня и есть. У него вместо руки стоит механический протез. Говорят, когда он пришёл к власти, с его помощью лично давил головы своих противников. А их было немало: не один и не два. Против Барона сражалось сразу несколько группировок. Те, кто выжил, теперь скрываются.

— И вы не боитесь ходить к такому кровожадному изуверу на заработки?

— Раньше боялись. Но таких случаев больше не случалось. Постепенно люди к нему и потянулись. Фёдор, отец Эли, как-то признался, что видел в городе повешенных на деревьях, но по его словам, они это заслужили. С ворами и нарушителями спокойствия Барон не церемонится.

Борис кивнул.

— Вот скажи мне, Степан. Ты уже несколько раз упомянул отца Эльвиры Фёдоровны, но ещё ни разу не сказал о её матери? Что с ней-то? Она сейчас тоже на подработках у Барона?

Староста помрачнел. Было видно, что он не сильно хочет отвечать на этот вопрос.

— Дело в том, дорогой гость,