– Ничего.

Беседа вошла в нормальное русло. Теперь он уже ни на секунду не выпускал меня из виду, впиваясь своим взглядом в мои близорукие глаза.

– Так вот. После выхода статьи события начали раскручиваться с такой неимоверной скоростью и такой угрожающей последовательностью, что мне показалось, что я нахожусь не в своем кабинете, а в Диснейленде и стремительно несусь по этому чертовому туннелю вниз. Иск, предъявленный пострадавшей стороной, был неимоверных размеров. Ясно было, что газета рухнет. На следующий день приехали учредители. Они обругали меня последними словами и объявили о закрытии. В городе только и говорили об этом. Через неделю, кроме меня и секретаря, в газете уже никто не работал. Если в начале этой истории я все время пытался тебя найти, то после всего происшедшего в этом не было никакого смысла. Естественно, твое имя нигде не упоминалось и никоим образом не было связано с моим. Я был слишком занят навалившимися на меня проблемами. Суд я проиграл. Средств, которые остались после погашения иска, едва хватило на судебные издержки. Газета объявила себя банкротом, и я остался без работы. Как видишь, не одна ты пострадала. Я каждый день приходил в свой кабинет и ждал предложений. Постепенно начал терять терпение. Не мог понять, почему мной никто не интересуется. Неужели все, что сделано до этого, было недостаточно убедительным? Наконец до меня дошло – наша газета очень высоко котировалась. Многие знали, что я был не только главным редактором, но и одним из учредителей. И понимали, что я стою слишком дорого. Видимо, они догадывались, что просто журналистом, даже главным редактором, я вряд ли пойду. Но время шло. Те средства, которые я получил как один из учредителей, были слишком незначительны. Надо было на что-то кормить семью. Я был на грани срыва. Мне даже казалось, что кто-то специально доводит меня до точки кипения, чтобы потом подешевле купить. В один из таких дней, полных безысходности и тишины, раздался звонок одного из бывших хозяев и компаньонов. Голос был на удивление мягким. И тут впервые за много лет во мне проснулось чувство собственного достоинства, вернее, то, что от него осталось. Я сухо поздоровался и произнес только два слова: «Я слушаю». Его это нисколько не смутило. Он прекрасно понимал, что творилось у меня в душе. «Во-первых, – послышался голос в трубке, – мы хотим перед вами извиниться за не совсем корректное поведение при последней нашей встрече. Вы этого не заслужили. Мы высоко ценим ваши профессиональные качества, да и как топ-менеджер вы проявили себя блестяще. Дивиденды, которые мы получили с вашим участием за время существования газеты, позволяют нам еще раз попытать счастья в этом непростом, но очень интересном для нас бизнесе. Мы предлагаем вам на прежних условиях создать новую газету. Две недели вам хватит, чтобы осмыслить наше предложение? У нас все». Я не знал, как себя вести. Хорошо, что их не было рядом. Пока я молчал, паузу заполнил один из учредителей: «Мы знаем, что вы остались без кадров. Как вы смотрите на то, чтобы вашим первым замом стала…» – и он назвал твою фамилию. Я тут же схватился за это предложение, как за спасительную соломинку, и сказал, что, безусловно, согласен и считаю тебя очень талантливым журналистом. «Вот и прекрасно». – Это была последняя фраза. Раздались короткие гудки, и я положил трубку. Мне понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Меня удивило не то, что они назвали твою фамилию, а то, с какой легкостью я согласился. Очевидно, слишком неожиданным было предложение. Прости, но в ту минуту я думал только о себе. Это все, что я хотел тебе рассказать. Теперь ты понимаешь, что означал для меня твой звонок. Да, чуть было не забыл. Сегодня как раз истекают назначенные мне две недели.

– В чем проблема? – не скрывая раздражения, произнесла я. – Все в твоих руках. Сначала ты меня уволил без моего согласия, а теперь берешь на выгодную работу с повышением. Так что соглашайся, а меня оставь в покое.

Услышав мои слова, он побледнел.

– Зачем ты так?

Теперь уже мне захотелось уйти, и это была не игра. Мы поменялись ролями. Он изо всех сил пытался меня удержать.

– Я знаю, что после этого вечера наши отношения уже никогда не будут прежними. Но поверь, мне тоже нелегко. Я нахожусь в унизительном положении. Понимаю, что заслужил все это. Я сказал тебе не всю правду. Дело в том, что до нашей встречи я им позвонил и дал согласие. Они снова вспомнили о тебе, и я, – он стукнул кулаком по столу, – пообещал, что с этим проблемы не будет, вопрос решен. Я знаю, что ты об этом думаешь.

Увы, мне сказать было нечего.

Какое сладкое разочарование. Ну ты и дура, ты так хотела докопаться до сути. И что же? В итоге ни на сантиметр не продвинулась. Нет, неправда. Идет охота. Вот и мои животные инстинкты проснулись. Зря я обижаю животных. Наши человеческие инстинкты гораздо страшнее. Мы всегда ищем, на кого списать наши промахи, обиды, а самое главное, нашу злость и разочарование.

Вечер заканчивался, а вместе с ним заканчивалась газета. Удивительное состояние прощания. Словно я не в ресторане, а на перроне в ситцевом платьице, и не встречаю поезд, увы, я его провожаю.

– Так что ты сказал? Ах, да. Прости. Конечно, я согласна.

Мы встали и поцеловались. Это был поцелуй покойников. Мы победили. Нас победили. У главного редактора все сложилось, а мне надо бежать. Охота на меня продолжается. И я побежала домой. В руке я держала приз под названием «должность первого заместителя главного редактора».

Как удивительно устроена жизнь. Если бы еще вчера мне сказали, что буду его первым замом, я просто бы сошла с ума от счастья. Нет, неправда. Я бы не сошла с ума, я бы рассмеялась и, простите, плюнула бы в лицо тому человеку, который бы мне это сказал.

В который раз во мне начала пробуждаться жизнь. Я физически ощущала свои мысли, вернее, видела, как размышляю. Раз так, значит, я не здесь, а может, вообще уже не живу, и я не плоть, а дух, вот и витаю над своей оболочкой, над ее прошлой и настоящей жизнью.

Когда я пришла домой, было далеко за полночь. Я была возбуждена, ни о каком сне не могло быть и речи. Сколько неожиданного и нового дал этот вечер. Дело шло к развязке. Но какой? Это еще предстояло узнать, а значит, пережить. В таких случаях наш главный говорил: «Не отчаивайтесь. Раз есть динамика, жизнь продолжается. Не отставайте, следите за событиями, не отвлекайтесь и не теряйте времени из виду». И все-таки мне было неспокойно. Нет, это был не страх. Да и чувство любопытства после этого вечера отошло на задний план. Который уже раз я вела диалог сама с собой. Сердце не давало возможности сосредоточиться, оно стучало и стучало. Удары были такими громкими, что мне казалось, сейчас сбегутся соседи и попросят сделать тише. Сердце было похоже на мощного кузнеца, который бьет по моему телу, как по наковальне. Душа от ужаса забилась в угол и просилась на волю. Я не знала, что мне делать. Понимала, что, если отпущу ее, мне даже не с кем будет словом обмолвиться.

Мне не сиделось. Я переходила из одной комнаты в другую. Их было всего три: одиночество, пустота и тишина. Пока я металась, все само собой успокоилось. Шум прекратился. Соседи не пришли. Душа повеселела. Вот и здорово – мы снова все вместе. Так на чем я остановилась? Ах да, на анализе происходящего. А что, собственно говоря, тебя волнует? События развиваются, факты проясняются. У тебя снова есть работа, да еще какая. Да, но во всей этой истории, благодаря мне или провидению, у меня возникли новые ощущения. Сделаны некоторые наблюдения, и если я ими правильно воспользуюсь, смогу ускорить развязку и вернуться к нормальной жизни. «Ты имеешь в виду ситуацию с телефоном?» – «Как ты догадалось?» – «Что я, по-твоему, глупее тебя? Ведь я не случайно так стучало, как молотом по наковальне». – «Да, мне надо быть более агрессивной, не ждать, когда меня побеспокоят, не замыкаться в себе. Ведь если бы я не позвонила на телефонную станцию, так и не узнала бы о замене номера. Что мне мешало самой позвонить главному? Надо действовать».