Я позвонила другу моего мужа. Извинилась за столь поздний звонок и как ни в чем не бывало, будто никакой размолвки между нами и не было, попросила о встрече. Он выразил готовность тут же приехать. При этом добавил, что есть интересные новости. Я привела себя в порядок и приготовилась к его приходу.

За окном стояла роскошная буддийская ночь. Это было нечто большее, чем время суток. Ночь для меня стала географической точкой на карте моих ощущений, самым подходящим местом для встреч и разлук. Ночь прочно вошла в мою жизнь пятым временем года, изменив ход событий во всей природе моего существования.

Я вышла на балкон. Ночь была усеяна звездами, словно они съехались из всех бескрайних уголков вселенной, чтобы поддержать меня на этом рыцарском турнире. Где-то совсем рядом пронзительно звучала музыка этой ночи. Трубач играл соло моего одиночества.

Раздался звонок. Как тяжело возвращаться. Сколько удивительных жизней внутри нас. Я пошла навстречу ночному гостю. Не знаю почему, но именно в ту минуту, когда открывала дверь, я почувствовала такую теплоту и нежность, что все опасения и подозрения, которые так долго меня терзали с момента нашего знакомства, ушли, как будто их и не было. Вот именно сейчас, ночью, в моем сердце рождалось доверие, и оно было сильнее меня, мое незаконнорожденное дитя.

Он переступил порог моей квартиры не то чтобы неуверенным, скорее, нервным шагом. Ему только предстояло узнать о перемене, произошедшей во мне. Толчком послужила встреча с главным редактором, которого я не только уважала, но и боготворила. Все познается в сравнении. Еще несколько таких жизненных эпизодов, и я стану философом. И все-таки стервозность, которая, как заноза, сидела во мне, не успокаивалась. Она просто выживала доброту, словно падчерицу, из моего душевного жилища. Она цеплялась ко мне с вопросами, ехидно улыбалась, и даже в эту минуту, когда я протягивала ему руку, я слышала, как она шептала мне на ухо: «Ты думаешь, он другой? Не такой как все? Тоже мне нашла Айвенго. Запомни, он как твой редактор ищет выгоду и обязательно ее найдет, если ты распустишь слюни и, вместо того чтобы защищаться и думать, как его переиграть, будешь смотреть на звезды». Я чуть было не отдернула руку. Он почувствовал мое замешательство. Я быстро справилась с собой и резким тоном, не терпящим возражений, ответила ей: «Отстань. Вот он уйдет, тогда и поговорим».

– Простите за столь поздний визит.

– Да что вы, я ведь вас ждала.

Надо было быстро покончить с расшаркиванием и приступить к делу. Я пригласила гостя на кухню. Что ни говори, а кухня расслабляет. Кухня – это знак доверия. На кухне сидят либо домочадцы, либо друзья. Непрошеных гостей или просто знакомых на кухню не зовут. Он это оценил. В его глазах я прочла приятное удивление. Он не мог понять, с чем это связано. Искал ответ. И, как капризный ребенок, хотел получить его прямо сейчас. Мне казалось, еще секунда – и он закричит, заплачет, затопает ножками. Передо мной сидел взрослый ребенок. Я захотела прийти ему на помощь, но злое начало снова одержало надо мною верх. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как он мучается. Пока я рассуждала, глаза его потеплели, зрачки расширились. С первой же его фразы я поняла: он нашел игрушку. Но это была не его игрушка.

– Я нисколько на вас не обижаюсь. Ваше недоверие и подозрительность вполне объяснимы. Это я виноват. Хочу извиниться. Я поступил как мальчишка. Я не должен был убегать и оставлять вас одну. Простите.

Так вот какая твоя игрушка. Ну что ты, чем бы дитя ни тешилось…

– Нам о многом надо поговорить.

– Да уж.

– Когда мы с вами расстались, я первым делом купил в киоске газету с этой публикацией. Мне казалось, стоит только открыть газету на нужной странице – и все галлюцинации, которые как гром с ясного неба поразили меня в вашей квартире, пройдут, и я увижу замечательную статью с вашей фамилией, иначе и быть не может. Я взял газету. Отошел в сторонку от киоска и, как заговорщик, боясь, чтобы никто не увидел и не нарушил таинства, начал перелистывать страницу за страницей. Эта процедура была похожа на поиск счастливых номеров в лотерейном билете. Я так хотел выиграть. Но чуда не произошло. Там действительно стояла не ваша фамилия. Это меня так поразило, что я не мог найти себе места. Мне понадобилось время, чтобы опомниться. Все дело в том, что, когда я впервые получил кассету для передачи ее вам, особого значения, я бы даже сказал больше, никакого значения этому событию не придал. Подумал, обычный мелкий шантаж. Кто-то хочет за счет вашего журналистского имени кое с кем свести счеты или подзаработать, а может, и то и другое. В нашей жизни это происходит каждый день. Вы скажете, так-то оно так, но почему они выбрали именно меня? На это у меня тоже есть простой и логичный ответ – они хорошо знали, во-первых, что я был дружен с вашим супругом, а во-вторых, изучив мою биографию, поняли, что я никуда не побегу и буду молчать. Собственно, их расчет оправдался. Так оно и вышло. Я думал, появится публикация, мне передадут деньги для вас, и все закончится, вас никто трогать не будет, а разборки начнутся между заинтересованными сторонами. Это обычная практика. И вы, работая в газете, думаю, лучше меня это знаете. Ваши тревоги и метания меня как-то не занимали. Я жил своей жизнью. Единственное, что мне не давало покоя, так это память о вашем супруге. Где-то глубоко в душе я чувствовал, что не имею морального права – о, как не любил такие слова ваш супруг! – оставаться в стороне, но я эту мысль все время от себя отгонял. Простите за столь циничное высказывание, но это, увы, было именно так. Правда, у меня было небольшое оправдание. Я думал: пусть идет как идет, а если понадобится моя помощь, в стороне не останусь. Вы не обращались, а я с нетерпением ждал выхода статьи, чтобы покончить раз и навсегда с ролью посредника. Что касается кассеты, то могу сказать только то, что уже говорил. Я действительно не интересовался ее содержанием. Никогда не засоряю себе голову тем, что не касается лично меня или того, что ко мне не имеет отношения. И даже когда у меня возникли неприятности, я никоим образом не связывал их с вами. Это меня, конечно, отвлекло, я выпустил вас из виду почти на месяц. Обо всем, что было дальше, вы знаете. Я потерял бизнес. Со мной такое бывало не раз. Я, может быть, не так бы сильно огорчался, если бы не одно обстоятельство. Имею в виду вас. Узнав, в каком положении вы оказались – в данном случае имею в виду материальную сторону вопроса, – я расстроился, верьте, искренне хотел и готов был вам помочь. Теперь мне ничего не оставалось делать, как заняться вашими проблемами, так как свои я «решил», – он иронично улыбнулся, намекая на безденежье. – Мне не давал покоя один вопрос. Раз вас на последнем этапе выключили из этой игры – чужая фамилия под статьей в газете лучшее тому доказательство, – то причем здесь я? Зачем меня использовали? Я начал злиться, хотя ответ вроде бы был на поверхности. Ребята передумали. Это меня задело за живое. Такой уж у меня характер. Плохо переношу обиды, никогда их не забываю. Я начал расследование. Времени было предостаточно. Выяснились удивительные вещи: газета закрыта, главного редактора затаскали по судам, фирма, о которой шла речь в публикации, прекратила свое существование, а вы остались без работы.