— Все равно нужно проверить. До встречи.

— До свидания. Я не спросил, как ваши внуки?

— Уже большие, — заулыбался полковник, —старший собирается идти в первый класс. — Он протянул руку: — Береги себя.

Дронго взглянул ему в глаза:

— А вы себя.

— Знаешь, — сказал вдруг полковник, — у меняведь было много способных ребят. Но такого профи, как ты, я не встречал ниразу. Это не комплимент, просто я слишком стар и лучшего специалиста, наверно,уже не встречу. Удачи тебе.

Дронго вышел из автомобиля и пошел к станции метро.

Родионов повернул автомобиль обратно. К зданию издательстваон подъехал без пяти минут семь, остановился в ста метрах от входа. Все былоспокойно. «Нужно будет заехать в магазин, взять хлеба, — вспомнилон. — Кажется, Дронго прав, здесь, все в порядке».

У издательства по-прежнему никого не было. «Откуда ониузнали, что я встречаюсь с Дронго в кафе? — подумал Родионов. — Ведьоб этом месте никто знать не мог. И о моем вызове тоже никто не знал.

Хотя нет, кто-то знал. Мы обсуждали этот вопрос втроем. И япредложил вызвать Дронго. Значит, кто-то из них. Как странно. Один из них мог сообщитьо предстоящей встрече с Дронго. Но зачем? Если это группа „феникс“, то почемуони не выходят с нами на связь, а поддерживают контакты лишь с одним из нас?Обоих своих собеседников я знаю много лет, кажется, пятнадцать — двадцать.Зачем им выдавать место моей встречи? А если за нами следили ребята из ФСБ?Тогда и вовсе непонятно. Получается, что один из боевых офицеров стал стукачом.Этого не может быть никогда. Может, они вышли на нашу встречу через Дронго, ноэто тоже невозможно. Нет, так гадать нельзя. Нужно будет уже завтра утромсобрать наших друзей и честно переговорить. Мы сумеем установить, откуда пошлаутечка информации и почему за нами был такой хвост».

Было уже десять минут восьмого. У издательства по-прежнемуникого не было.

В этот момент Родионов заметил, как к нему подошел молодойчеловек лет тридцати. Он был невысокого роста, темноволосый, с несколькоассиметричным лицом, словно вначале были изготовлены две половинки его лица, азатем склеены вместе. Левая бровь была несколько выше правой. Незнакомец как-тоособенно неприятно улыбался.

— Вы не скажете, как проехать в центр? — спросилон.

— Здесь почти центр, — удивился Родионов. —Какое именно место вам нужно?

Вместо ответа незнакомец почему-то вытащил пистолет.

«Как глупо, — подумал с досадой Родионов. — Всеэто так глупо».

Два выстрела глухо раздались в автомобиле.

На Алайском рынке Ташкента было, как всегда, многолюдно ишумно. Перемены, происходящие последние десять лет, казалось, не коснулисьцентрального базара города, где по-прежнему кричали торговцы, дымилисьшашлычные, суетились покупатели. Рынок жил по своим внутренним, строгоопределенным законам. Хотя, если бы здесь попался внимательный наблюдатель, онбы наверняка обратил внимание на некоторые изменения, незаметные при бегломзнакомстве. На рынке почти не осталось русских продавцов, ранее бойкоторговавших овощами и соленьями. Их место заняли многочисленные таджики, и безтого составлявшие очень большую часть населения Узбекистана. После трагическихсобытий в соседнем Таджикистане, где развязанная гражданская война унесла жизнидесятков тысяч людей, в стабильный и благополучный Узбекистан потянулись тысячибеженцев, благо граница между республиками почти не охранялась.

В свою очередь, среди покупателей стало гораздо меньше людейсо славянскими чертами лица. Явно прибавилось кавказцев, спасаясь от внутреннихи внешних войн, многие азербайджанцы и армяне предпочитали переезжать в СреднююАзию, где у них оставались и родственники. Веянием времени стало появлениетурок, прочно освоивших рынки азиатских государств.

Старый Алескер сидел на этом рынке уже пять десятков лет,еще с тех пор, когда на войну ушел отец и ему, совсем еще мальчику, пришлосьотнести на базар овощи их собственного огорода. Семья жила тогда на краюгорода, и на центральный рынок он попадал благодаря соседу — дяде Семену,который бесплатно отвозил его вместе с продукцией по утрам на рынок. С тех порАлескер привык ездить на Алайский рынок и стал одной из достопримечательностейбазара, ежедневно появляясь на рынке за полчаса до его открытия.

Дети и внуки его избрали совсем другую профессию. Один извнуков даже стал летчиком, летал по маршрyту Ташкент — Москва. Другой —преподавателем в университете. Только вот старый дед все никак не соглашалсяпокинуть свое место на рынке и уйти на заслуженный отдых.

В этот день Алескер, как всегда, встал ровно в полдень,чтобы совершить намаз, ежедневную молитву, полагавшуюся правоверномумусульманину. Он не был особо верующим, просто привычка к подобному ритуалусохранилась в нем еще с молодости, когда намаз совершал дед, истово верующиймусульманин, умудрившийся даже исполнить хадж в Мекку.

Он уже заканчивал молиться, когда услышал голоса. Один изних показался ему знакомым. Он привычно закончил молитву и, поднявшись на ноги,подошел к задней стенке своего небольшого магазинчика, завешенного ковром. Всоседней лавке явно говорили о чем-то тревожном. То и дело слышался гневныйголос одного из говоривших. Алескер вспомнил наконец этот голос. Это былРахимов, начальник милиции их района. А вот второй собеседник был ему незнаком.

— Ты пойми, — гневно говорил Рахимов, — есливы так будете работать, у нас ничего не выйдет. Я людей твоих вечно из дерьмавытаскивать не буду, надоело. Ты это учти.

— Зачем грозишься, начальник? Мы ведь все прекраснопонимаем. Просто ошиблись. В этот раз так получилось, больше такого неповторится.

— В прошлом году ты говорил то же самое.

— В прошлом году не было Камалова. А теперь он сидит натаком месте и мешает нам работать.

— Это не мое дело. И не твое. Ты свое дело сначаланаучись делать правильно, а уже потом берись судить других людей.

Разговор шел на узбекском, и говоривший с Рахимовымнезнакомец изъяснялся с легким акцентом. «Так обычно говорят таджики, привыкшиек своей фарсидской речи», — подумал Алескер.

Тюркоязычные народы Средней Азии — казахи, узбеки, туркмены,киргизы — говорили на родственных языках, несколько похожих на турецкий. Из-засильного многовекового разобщения эти языки, принадлежавшие к одной группе, довольносильно различались. Лишь азербайджанский язык оказался очень похожим натурецкий, за исключением нескольких слов и обращений. В первом случаевстречались русские слова, во втором — французские.

Таджики — единственные из народов Средней Азии говорили нафарси, языке, схожем с языками своих соседей в Иране и Афганистане. Когдатаджики переходили на узбекский, это сразу чувствовалось и незаметный акцентвыдавал говорившего.[1]