ждёшь день за днём, представляя в мельчайших деталях, как возьмёшь его в руки. И вот он перед тобой. Солнечный свет, окрашивающий листву во все оттенки зелёного, у которого, конечно, есть названия, но ни одно из них не передаёт всю его прелесть. Эту жемчужную россыпь росы на траве. Нежный ветерок, пробегающий по кустам и веткам, лаская, взъерошивая их пушистые кудряшки. И сам отец Евгений в эти утренние минуты остро чувствовал себя частью этого удивительного мира, истинно сыном Божьим, неразумным и доверчивым младенцем в его нежных и надежных Отцовских руках.

Одним таким же пригожим утром с отцом Евгением случилось то, что лишило его безмятежности нескольких последних лет. Проснувшись и сотворив утренние молитвы, он отправился как обычно к реке. Нужно было набрать воды и хвороста. Прямо на тропинке, так любимой им, его внезапно сморила сильная слабость и он присел, прислонившись спиной к дереву. Веки отяжелели и волнуясь, последним усилием успев обратится к Богу, он уснул.

Сон был чистым и чётким, словно и не сон вовсе, а настоящая жизнь.

Он сидит на своём месте у реки, недалеко от своего домика. Тихая звёздная ночь. Вокруг лёгкая трескотня кузнечиков, а вдалеке слабое, словно вежливое, уханье ночной птицы. В спокойном тёмном зеркале заводи отражается звёздное небо. Он смотрит на это звёздное небо и неожиданно понимает, что сам находится уже не на берегу, а в невесомой, молчаливой темноте космоса. Странным знанием он видит, выделяет среди прочих свечений тёплый голубой свет дома, Земли. Где-то на краю необъятной панорамы бесчисленных звёздных россыпей вспыхивает новая яркая звезда. Тонкими росчерками, как комета, она мелькает в пространстве, становясь всё ближе к планете, светящейся голубым. Приблизившись она, наконец опоясав кольцом света Землю сливается с ней. Где-то будто хлопают огромной дверью, и он чувствует, как далекая волна, колыхнувшая все это безбрежное море, доходит и до него. Через некоторое время голубое теплое мерцание Земли становится горячим и красным. И вот он уже снова у себя дома, но теперь его наполняет неизбывная тревога. Видение речки сменяется богатым особняком на берегу пруда. Монах бесплотным духом скользит над выверенными контурами ландшафтного дизайна. Вот он в доме. В комнатах роскошь и изобилие. Вот просторный зал. Зыбкая в очертаниях фигура от которой исходит пугающая мощь, торжественно протягивает хозяину особняка что-то. Как будто меч. Хозяин испуганно и покорно улыбается. Затем растворившиеся в воздухе стены особняка сменяют беспорядочный калейдоскоп каких-то непонятных сперва коридоров, комнат, и залов, множество людей. Вдруг он узнаёт обстановки поликлиник, супермаркетов и школ. Как призрак, пронизывающий и перечеркивающий эти картины, носится среди людей тот, кто принял из рук зыбкой, пугающей тени меч. Крики ужаса и боли заливают до краёв, затапливают его слух. В сумрачном беззвучие он видит мрачный, высокий колонный зал, множество тонких, резных, уходящих в небо колонн и бесконечность по сторонам, ни стен, ни дверей. Вот в расступившихся колоннах освещенное место и огромный круг из стоящих на коленях людей. Вот центре круга колышущийся, тёмный силуэт. Из круга выходит хозяин особняка и возвращает меч фигуре в центре. Ослепительная вспышка. Свечение гудит, окутывает собой сущность в центре. Когда гул затихает, фигура с мечом становится чётче и крупнее. Твёрдым движением она возвращает меч хозяину особняка. И вновь вместо зала — бегущие люди, крики стоны и плач. И взмахи, взмахи, взмахи тёмного клинка.

Проснувшись, монах нашел себя в полностью промокшей от липкого пота рясе на которую налипла хвоя и разный лесной опад. Осмотревшись, он понял, что катался по земле у дерева словно медведь, выбравшийся из берлоги после зимней спячки. Он вскочил и позабыв про воду и хворост поспешил в свою обитель. Сон не выходил из головы. Ощущение приближающейся беды смешало все мысли. Нужно было что-то делать. Но что? Было только совершенно ясно: увиденное им не просто рядовое видение, о котором можно забыть и жить дальше. То, что произошло было посланием. Но для кого? Для него или для другого понимающего человека? Вопросы множились, творя тревогу.

Всю ночь отец Евгений провёл в молитвах. А на утро погода испортилась и зарядил мелкий дождик. В каких-то долгих тягостных и безысходных размышлениях он провёл день, заготавливая хворост и нося воду с реки. К вечеру погода окончательно испортилась, и монах решил не покидать свой скит. Он молился днём и погружался в ночную дремоту, которая не освежала к утру.

Два дня подряд шёл ливень и бушевал ветер. Потоки воды смешивались с землёй, а мощные ураганные порывы с силой поднимали и закручивали в воздухе высокие столбы из грязи и листьев. Стекла в избушке жалобно дрожали и позванивали, а однажды, видимо от особо сильного порыва, не выдержали и выпали несколько стеклышек из цветного витража в башенке. Сквозь чуткий сон отец Евгений слышал, как мягко стукнув о грубый коврик на полу, они упали где-то неподалёку от его топчана.

Утром, по окончании этого бесчинства стихии, он проснулся поздно, когда солнце уже поднялось. Однако за полностью заляпанными грязью стёклами окон день едва ощущался. Сев на краю своего скромного ложа, монах положил ладони на виски и стал энергично растирать их, надеясь, что на смену тяжёлой сонливости придёт былая бодрость.

Взгляд отшельника упал на солнечный блик, пробравшийся через маленькое витражное окошко и улегшийся перед его ногами.

Было удивительно. Грязная взвесь поднялась во время бури, похоже, аж до уровня башенки и сумела залепить весь витраж. Однако выпавшие ночью стекляшки образовали в рисунке брешь в форме креста. Через неё улыбчивое солнце пробралось в жилище отца Евгения. Растянувшись на полу, световой блик прорисовался контуром меча. Монах бессильно замычал, уставившись на знак.

— Но что мне с этим делать, Господи⁉ Ну вот что⁉

Ему захотелось занять себя какой-нибудь работой. Срочно! Сейчас же! Пусть долгой и изнурительной, но лишь бы выгнать из головы тяжкие размышления.

Пригнув голову в низком дверном проёме, он выбрался наружу что бы осмотреться и наколоть дров.

Прямо перед порогом, метрах в пяти стоял парень лет 22-х в оранжевой куртке и надетом поверх неё ядовито красным рюкзаком. Что-то тихо бормоча себе под нос, он озадаченно смотрел в сторону убегающей к реке тропинки. Отец Евгений мысленно поморщился, ожидая докучливых расспросов от очередного туриста.

— Здравствуйте! — обрадовался парень появлению монаха, а вы здесь живёте? Тут так здорово! А вы тут один? А не страшно вам одному? Какая-то тут у вас прям буря бушевала недавно, да?

Монах молча развернулся спиной к