зачем мне будет нужна память… вот эта? — он снова коснулся рукой своей груди. — Не могу сказать, что я был самым счастливым человеком на свете… — он уставился вперёд. Вспоминал. — Отец исчез. Меня вырвали из родного дома. Забрали права. Забрали всё, чем я дорожил и что было для меня ценно. Отправили к детям простолюдинов, хотя по праву крови я должен быть выше, — он усмехнулся. — Но они оказались лучше, чем аристократические отпрыски. А потом, меня же бросили на инициацию, на которой мои соратники напали на меня! Я не уверен, что хочу помнить всё это…

— Решай. Я признаю за тобой право на новую жизнь. Потому как я получил свою, за счёт твоей. Пусть то и не было моим решением.

— Ты справился с тем, с чем не справился ни я, ни мой отец. Выходит, ты умнее, сильнее, решительнее любого из нас. Так скажи мне, что от меня останется, если я потеряю память? Хотя именно она и делает меня несчастным!

— Душа. Та, которая чувствует всё, через что ты прошёл. Которая проживает опыт. Которая учится и побеждает. Единственная причина, по которой ты боишься своей памяти — это страх, что ты не справишься с ней, — я сделал шаг вперёд. Положил руку на его плечо и посмотрел ему в глаза. Прямо. Пристально. — Но справляться — это не врождённый талант. Это навык. Ему учатся. Сами или с помощью учителя. И у моего сына он будет. У тебя, если ты согласишься, он будет. Я даю тебе слово.

Он хмурился. Но не отворачивался.

— А кто научил ему тебя?

— Жизнь.

— Та, которую ты прожил до попадания в моё тело?

Я кивнул.

Он вздохнул и сказал:

— Наверное, так даже лучше… для рода, для клана, для всех, кто окружал меня. Для самого имени Северских. И для меня самого… в новой жизни, — он протянул мне руку. — Я согласен на твоё предложение. Кто бы ты ни был. Если всё, что происходит вокруг — это не мой предсмертный бред.

— Будь уверен в себе, Руслан, — я крепко пожал его руку. — И в своём выборе.

Он чуть улыбнулся.

И в тот же момент между нами вырос шнур белой энергии. Он соединил центр моей груди, с его. Я ощутил, как между нами возникает связь.

А потом Руслан Северский рассыпался сотнями серебристых огоньков. Они вернулись к родовому древу и вновь стали его частью.

— Ты получил принятие от истинного хозяина своего тела, — произнёс дух. — Теперь ты — часть рода Северских. Полноправная. Истинная. А значит, ты имеешь право на его наследие…

Дух поднял руку, над которой висела в воздухе энергетическая восьмёрка. Она вспыхнула, принимая белый цвет и легла на бок. Образуя прекрасно знакомый символ. В том числе в мирах, известных Зеркальной Башне.

Знак бесконечности. Он же — перевёрнутая восьмёрка. Он же — лемниската.

Символ цикличного времени…

Символ источника бесконечной энергии…

Символ самого Творения.

Я оскалился. Можно было бы и догадаться.

Но причём здесь пространство? Это, пожалуй, единственная форма реальности, которая могла бы включать в себя и Пустоту, и Творение.

— Этот знак — замок, — повторил дух сказанные ранее слова. — К этому месту. К тому, что ждёт здесь своего часа.

Лемниската задрожала. Как и свет вокруг неё. А затем и само пространство, вместе с нами и родовым древом. Пришли в движение его корни. Они вырывались из тёмной поверхности, что заменяла здесь землю. И одновременно с этим вытаскивали оттуда… нечто.

Огромную серебристую сферу. В ней бы поместилось сразу несколько человек, вставших друг другу на плечи.

Она дрожала и заставляла дрожать вокруг себя само пространство. А волны силы, что приводили его в движение, накатывали на меня теплом.

— И что это?

— Ядро силы, которой в древности владели твои предки. Ещё во времена войны с богами, которая закончилась закончилась возвышением магических кланов.

— Поднебесные тоже в этом участвовали…

— Верно. С поколениями их сила уснула. Но осталась в Даре рода. После смерти Леонида Поднебесного, Северские остались её последними наследниками.

— Подожди. А я могу поговорить с ним напрямую? Он мёртв. Значит он должен быть в Родовом Древе.

— Он спит вечным сном.

— Руслан не спал.

— Руслан — исконный хозяин твоего тела. Между вами была связь, которую не разрушить ничем. Род желал, чтобы вы поговорили. Это желание исполнилось.

— Род… у него есть сознание?

— Лишь совокупное сознание всех усопших его членов. Поднебесных и Северских. Они все соединились после смерти. Их личности размылись и уснули. А общая память стала основой для родового древа.

— А кто ты?

— Я — лишь проводник их воли. Ни больше, ни меньше.

Я подошёл к серебристой сфере и потянул к ней руку. Но из-за дрожащего пространства у меня не получилось до неё дотронуться.

— Почему сила рода уснула?

— На то есть несколько причин, — дух встал рядом. — Со временем кровь разбавилась кровью других магов и даже простолюдинов. До Дара стало сложнее дозваться. Связь с ним ослабела. Но сам он никуда не исчез. Весь его потенциал сохранился в Даре рода Северских. Но пробудить его можно только с помощью стихии пространства.

— Как и многие другие вещи в роду… — произнёс я негромко.

— Верно.

— Но что эта сила мне даст?

— Власть. Над пространством.

— Конкретнее можно?

— Я не в силах объяснить тебе то, что ты хочешь услышать. Я — проводник воли рода. Но никак не маг, у которого есть опыт владения Даром.

Я вздохнул.

— Если этот Дар мог бороться с богами в расцвете их мощи, то значит и потребление энергии здесь должно быть соответствующим. Но Артур Северский, насколько я знаю, был далёк даже от ранга Мастера. Не то что от уровня богов.

— Верно, — согласился дух. — Но то что ты видишь — это лишь основа, на которую будет наращено всё остальное. Главную силу тебе ещё предстоит приобрести.

— Как?

— Ты поймёшь. Основа поможет тебе в этом, — взмахнул дух рукой и серебристая сфера мгновенно ужалась в размерах, а затем влетела мне в грудь, легкой пройдя через плоть. Там она резко наложилась на моё сердечное мана-ядро. Оно стало ощутимо плотнее. — Дар приведёт тебя куда надо. Только приди и возьми то, что тебе причитается.

Лемниската над рукой духа ужалась в яркую белую точку, в которую затянулось всё это место. Вместе с ним и я.

Очнулся всё там же, где и был. Посреди покрытых льдом гор.

Восьмёрки из бирюзовой маны, с помощью которой я попал к Родовому Древу, больше не было.

Я приложил руку к груди,