– Пытался открыть бутылку, штопор сломался, я порезалпалец.

– Давай помогу.

Я приблизилась, но он толкнул меня в грудь.

– Обойдусь.

– Обходись, – пожала я плечами и отправилась вкомнату.

С интервалом в минуту он тоже появился там, терпение никогдане было в числе его достоинств. Я сидела в кресле, откинув голову и прикрывглаза, – меньше всего на свете сейчас мне хотелось выяснять отношения, ностало ясно: без этого не обойтись. Я готовилась к глухой обороне, поражаясь,что не испытываю никаких добрых чувств к своему любовнику, отвалившемукругленькую сумму за мою жизнь.

– Где ты была? – рявкнул он.

– Час назад, день или неделю? – уточнила я.

Он сел в кресло, его красивое лицо исказила презрительнаягримаса, он похлопал рукой по карманам, достал сигареты, закурил, управляясьодной рукой, вторая, с замотанным носовым платком пальцем, лежала наподлокотнике кресла.

– Я даже не спрашиваю, о чем ты думала, затевая всеэто, – покачал он головой, – и о чем думаешь сейчас, появившись вгороде. – Я оставила его слова без внимания, это ему не понравилось, онвновь рявкнул: – Какого хрена ты сидишь, как ни в чем не бывало?

– А что, по-твоему, я должна делать? – вздохнулая. – Сойдемся на том, что я соскучилась.

– Врезать бы тебе как следует, – устало заметилон.

– Врежь. Я не против. Буду признательна, если тывкратце объяснишь, как обстоят мои дела.

– Твои дела, – передразнил он. – Где былитвои мозги, когда ты связалась с этим подонком? Грязная шлюха…

– Ты ведь пришел сюда не затем, чтобы сказать мне это?Или я не права?

– О, господи. – Он сокрушенно покачалголовой. – В тебе нет ни капли совести или раскаяния… Мне приходилосьвстречаться со всякой мразью, но такой, как ты…

Его возмущение выглядело вполне искренним, и я решила:парень убивается по своим денежкам, раз уж о совести заговорил, значит,страдания вышли из берегов. Я попыталась обнаружить какое-то подобиепризнательности в своей душе. Не удалось. Ладно, в конце концов, я его ни о чемне просила.

– У тебя-то с совестью все в порядке, – заметилая.

– Молчи! – заорал он. – Не смей разговариватьсо мной в таком тоне! Если бы не я… черт. – Он бросил сигарету в вазу иустало прикрыл глаза рукой.

– Ты не ответил на вопрос, – выждав немного,сказала я. – Как там мои дела?

– Твой дружок заявил, что не имеет к тебе претензий,хоть ты в пьяном угаре едва его не пристрелила. Не знал, что у вас большаялюбовь.

– Я тоже не знала. Что дальше?

– Менты у него были, он сказал, что понятия не имеет,кто в него стрелял, нападавшего не видел. Объяснить, что делал за городом втакое время, не захотел, тебя он якобы высадил по дороге. – Я кивнула,Олег продолжил после паузы: – Разумеется, менты особо копать не будут. Им этони к чему, учитывая биографию твоего дружка. Полсотни людей, как минимум,желали бы видеть его в могиле. Но с тобой захотят встретиться. – Олегдостал сложенный вчетверо листок бумаги и швырнул мне на колени. – Выучинаизусть, – сказал презрительно. – Чтобы твои показания нерасходились с показаниями его охраны.

– Спасибо, – ответила я.

– «Спасибо», – передразнил он. – Можноподумать, что такой, как ты, знакомо чувство благодарности.

– Знакомо.

– Позволь в этом усомниться, – язвительно заметилон, и я решила: «Шоу начинается». – Я то думал… что хотя бы ради сына тыбудешь вести себя…

– Заткнись, – не выдержала я.

– Это я должен заткнуться? – едва не задохнулся отвозмущения Рахманов. – Здорово. Ты живешь на мои деньги и трахаешься сэтой мразью. А потом в пьяном бреду стреляешь в него. Тюрьма для тебя, надополагать, дом родной, если ты опять решила туда отправиться. Обо мне тыподумала? О сыне? Мальчишка вырастет, и что ему скажут?

– Скорее всего, ничего. Ты позаботишься о том. чтобы онне узнал, кто его мать.

– А что мне остается? Бывшая наркоманка сидевшая втюрьме, а теперь еще и несостоявшаяся убийца. Ты соображала, что делала? Скореевсего, нет, раз уж не смогла пристрелить эту тварь.

– Тебе когда-нибудь приходилось стрелять вчеловека? – усмехнулась я. – Впрочем, о чем это я. Ты у нас парень ссовестью и чистыми руками. Так вот, убивать страшно. За себя страшно. Ведьвнутри тебя что-то умирает. И когда видишь, как из человека уходит жизнь, тожеочень страшно, потому что понимаешь, как это просто – убить. Нажал на курок – ивсе.

– Прекрати, – разозлился он. – Не желаюслушать этот бред. Зачем, зачем ты это сделала?

– Он убил моего мужа, – пожала я плечами.

– Устроила вендетту? Мило. Очень мило. Даже романтично.Твой муж был обыкновенным мерзавцем, связался с такими же мерзавцами, и они егопристрелили. А ты что о себе вообразила? Меня тошнит при мысли, как цинично иподло ты использовала меня. Я-то гадал, зачем тебе понадобился загородный дом,оказывается, чтобы встречаться с этим… за моей спиной, на мои деньги…

– За деньги отдельная благодарность. Если честно, неожидала, – сказала я, пока мы окончательно не разругались.

На мгновение лицо его стало растерянным.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Ведь как-то ты с ним договорился? – пожала яплечами.

– С кем? С Деном? Еще чего. Неужели ты думаешь, что яопущусь до разговоров с этим ублюдком? Глупее тебе в голову ничего не пришло? Сним Ник имел дело, так что скажи «спасибо» другому своему дружку. Любопытно,как они тебя делить намерены?

– Составлю расписание, – буркнула я и схлопоталапо физиономии.

Я вытерла разбитую губу и вздохнула. Надеюсь, ему сталолегче. Олег направился к двери.

– Я приехал только с одной целью, – на ходу заявилон. – Сказать тебе, что между нами все кончено. Я не желаю тебя видеть ислышать о тебе тоже не хочу.

– Меня это устраивает, – ответила я.

– Не сомневаюсь. Ребенком ты никогда не интересовалась.

– Вранье. Но если тебе так удобнее…

– Посмей еще хоть раз появиться возле моегодома, – возвысил он голос.