Я вошла. Возле двери на стуле сидел еще один охранник, онодарил меня суровым взглядом. На кровати, неподалеку от окна, лежал Ден.Подголовник кровати был приподнят, и я хорошо видела его лицо. Так хорошо, чтоувидела даже то, на что раньше не обращала внимания. Раннюю седину на висках,малозаметную в светлых волосах, которые сейчас имели какой-то неживой,желтоватый оттенок. Обычно загорелое лицо было бледно до синевы. Губы сжаты, натяжелом подбородке щетина. Открытый лоб перерезали две глубокие морщины, глазабыли закрыты. Шея забинтована, от нее шли какие-то трубки, а мне вдруг стало непо себе от этого лица, я решила, что человек на кровати давно умер, и передомной разыгрывают дурацкий спектакль.

– Ну, вот, я здесь. Что дальше? – вздохнула я.

Макс прошел к окну и оттуда наблюдал за мной.

И тут Ден открыл глаза. Посмотрел в упор, и под этимвзглядом я невольно съежилась, а потом поняла: мне не выдержать его взгляд, нестоит, и пытаться, и начала рассматривать свои кроссовки. Трудно сказать, что яиспытывала. Точно не жалость к человеку, что лежал передо мной. Жалеть еготрудно. Но и ненависти не было. Была досада и злость на Ника за то, что я стоюздесь, не в силах поднять глаз. Я исподволь наблюдала за Деном. Он вдруг кривоусмехнулся и протянул руку. Макс вложил в нее планшет, который лежал натумбочке рядом, и подал Дену карандаш. Он медленно стал писать что-то, а япереминалась с ноги на ногу, с трудом сдерживая желание сказать что-нибудьнасмешливое, чтобы вывести охрану из себя, а главное, нарушить это жуткоемолчание.

Ден наконец-то закончил писать и протянул планшет мне. Ясделала два шага, чтобы увидеть написанное, и с трудом разобрала: «Ник идиот.Ты не стоишь этих денег».

– Возможно, – равнодушно пожала я плечами, силясьпонять, что Ден имел в виду.

Он махнул рукой и закрыл глаза.

Парень за моей спиной поднялся, взял меня за плечо ираспахнул передо мной дверь.

– Аудиенция закончена? – усмехнулась я.

Мне никто не ответил. Я вышла в пустую прихожую, а потом вкоридор. Парень на стуле возле двери не повернул головы в мою сторону. Сидел,как истукан, не моргая.

Я не торопясь, пошла по коридору. Вряд ли они предпримутрешительные действия в больнице, скорее, будут ждать на улице. Из головы не шлонаписанное Деном. Что он хотел донести до моего сознания? Впрочем, какаяразница. Я поравнялась с постом медсестры, когда услышала:

– Эй… – и повернулась.

Меня догонял Макс. «Решил подстраховаться?»

– Ты обрел дар речи? – усмехнулась я, ожидая,когда он подойдет.

Поравнявшись со мной, Макс кивнул на диван, что стоял устены. Это меня удивило. Я пожала плечами и села. Он устроился рядом, молчал, ая разглядывала его наколку на левой руке, прикрытую широким браслетом часов.Под пиджаком под мышкой оружие. Он сидел с бесстрастным лицом, но, странноедело, я чувствовала его волнение, а еще замешательство.

– Мы кого-то ждем? – не выдержав, спросила я.

– Нет, – покачал он головой. – Ты можешьидти.

– К черту, я полагаю?

– Без разницы. Ден предупредил, чтобы мы тебя и пальцемне смели тронуть.

– Трудно представить, что в нем заговорил добрыйхристианин, – подивилась я.

– Я бы на твоем месте не особенно веселился, – беззлости заметил Макс.

– А я не спрашивала, что бы ты делал на моем месте.Все, что ты хочешь сказать, я знаю. В каком-то смысле твои чувства мне понятны,только мне на них плевать. Он убил моего мужа. А я хотела убить его. Жаль, чтопромахнулась.

Макс кивнул с очень серьезным лицом и без тени раздражения.

– Он убил твоего мужа – повторил спокойно. – А тыхотела убить его. Не поверишь, но твои чувства мне тоже понятны. Потому я ихочу дать тебе совет. Сматывайся. Чем дальше, тем лучше.

– Занятно, – усмехнулась я.

– Он оставил тебе жизнь только по одной причине. Ипричина не имеет никакого отношения к этим деньгам. В данном случае деньги длянего ничего не значат. И согласился он потому, что… просто убить тебя ему мало.Оттого я и говорю: сматывайся, пока есть возможность.

– О каких деньгах идет речь? – полюбопытствовалая, теряясь в догадках.

– Полмиллиона «зеленых». Я лишилась дара речи:

– Сколько? Вот черт… что за идиот решился…

– Не знаю. Но Ник их привез. Уверен, Ден был радвозможности заключить соглашение. И я уже сказал почему. Он хочет, чтобы тыбыла жива. И я даже представить не берусь, что он придумает, чтобы поквитатьсяс тобой.

– Тебе-то что за дело? – спросила я. приглядываяськ Максу.

– Я ведь уже сказал, – пожал он плечами. –Мне понятны твои чувства.

– Занятный ты парень, – вздохнула я, поднимаясь.

– Ты уедешь? – спросил он с надеждой.

Я покачала головой:

– У меня здесь сын.

– Извини, но мне трудно поверить, будто для такой, какты, это что-нибудь значит. – Он презрительно усмехнулся, а я кивнула.Спорить с ним желания не было. – Как знаешь, – пожал он плечами итоже поднялся.

Я пошла к выходу, чувствуя на себе его взгляд. Мысль о том,что мои хозяева отвалили за мою жизнь такие деньги, не давала мне покоя. Есличестно, я отказывалась верить в это. Но, похоже. Ден их все-таки получил. Какойсмысл ему врать? Неужто Рахманов раскошелился? Невероятно! Допустим,полмиллиона сумма для него не такая умопомрачительная, как для меня. но… Женщину него более чем достаточно, и я только одна из многих, начни он швырятьсяденьгами, очень быстро разорится. Так что его толкнуло на этот шаг? Может, язря думаю о нем плохо и то, что я мать его ребенка, для него что-то да значит?Я усмехнулась и покачала головой. Невероятно.

Когда я вышла на улицу, машины Ника на стоянке не было. Яогляделась, но нигде ее не обнаружила. Выходит, он решил не дожидатьсяокончания встречи. Жаль, хотелось бы задать ему пару вопросов. Я покинулатерриторию больницы, прошлась до ближайшей троллейбусной остановки. Страннобыло вновь оказаться в этом городе, на этих улицах. Еще час назад я сильносомневалась, что у меня будет возможность вот так прогуливаться… Я неиспытывала благодарности к судьбе за этот внезапный подарок. Мои хозяева неимеют привычки разбрасываться деньгами, так что неизвестно, что от меняпотребуют взамен.