Комната, точнее, кабинет оказался совершенно обыкновенным:белые стены, две картины (весьма посредственные), стол с неизменнымкомпьютером, жалюзи на окнах и полки вдоль стен, заваленные пухлыми папками,которые почему-то сразу напомнили мне школьные годы и сдачу макулатуры.

За столом сидел упитанный мужчина неопределенного возраста.Вначале он показался мне пожилым из-за наметившейся лысины и мышиного цветаволос, принятого мною за седину, но тут он вскинул голову, оторвавшись отбумаг, и теперь показался мне едва ли не ребенком. У него были румяные щеки, ацвету лица могла бы позавидовать любая девушка (себя я в виду не имею, у меня сэтим все в порядке), очки без оправы делали его похожим на мудрого кролика,чему способствовала улыбка, тоже какая-то кроличья. Чем-то он слегка раздражал,в основном потому, что впечатление о нем как-то не складывалось.

– Здравствуйте, – приветствовал он нас низким голосом,который совершенно не шел к его облику, и это тоже почему-то раздражало.

Мужчина поднялся и протянул руку, я растерялась, аподскочившая Марья ее пожала и скороговоркой выпалила:

– Лукина Марья Никитична.

– Очень приятно, – глядя на меня, ответилмужчина. – Олег Михайлович Яшин.

– Это Симона Вячеславовна, можно просто Сима, –затараторила Марья. Но я успела вмешаться:

– Можно без отчества, но зовут меня Симона.

– Очень приятно, – повторил Олег Михайлович и улыбнулсяеще шире. – Присаживайтесь. – Мы устроились в креслах, и онпродолжил: – Внимательно вас слушаю.

– Муж у нас сволочь, – с места в карьер начала Марья,хоть ее и не спрашивали.

– Ваш муж? – не понял Олег Михайлович. Я бы на егоместе тоже не поняла.

– Ее, – ткнула в меня пальцем Марья, – но я отнего тоже пострадавшая. Я, можно сказать…

– Заткнись, – шикнула я, она моргнула, но ротзакрыла. – Муж мой, и говорить буду я.

Далее я довольно обстоятельно поведала о своих несчастьях.Олег Михайлович выслушал с печалью и без особого интереса, после чего принялсяуспокаивать меня, но совершенно не успокоил и даже разозлил. Особенно мне непонравились выражения «драматизировать» и «не стоит преувеличивать». Ему хорошоговорить, его-то к кровати не привязывали.

Я посуровела и твердо заявила, что без всяких тампреувеличений ожидаю мученической кончины со дня на день. Олег Михайловичпогрустнел еще больше; оно и понятно, контора респектабельная, а я клиент невпечатляющий, но как человек воспитанный (опять же положение обязывало) простовыставить меня за дверь он не мог и страдал.

– Если вы убеждены в том, что… Вам надо обратиться вмилицию, – нашел он выход и улыбнулся.

– Только что оттуда, – обрадовала я его.

Он вздохнул и сказал с печалью:

– Но от нас-то вы чего хотите?

В самом деле, чего я хочу? Я нахмурилась и сформулировала:

– Решения вопроса.

– Уточните, – попросил он.

– Я хочу развестись с мужем и остаться в живых после этого.

Олег Михайлович предпринял ряд попыток избавиться от нас, нов меня точно черт вселился, я сидела на стуле как приклеенная и хмуро твердилаодно и то же.

Олег Михайлович выдохся, побледнел и почему-то перешел надискант. Я поняла, что настал момент, когда нас отсюда попросту выкинут, и ужесобралась уйти по-доброму, но тут дверь распахнулась и в кабинет вошел мужчина.Марья, увидев его, пискнула и едва не лишилась сознания, а я начисто забыла, покакой такой нужде меня сюда занесло. Он был очень красив, одет дорого и совкусом и умудрялся походить на Ричарда Гира, Тома Круза и всех известныхголливудских красавцев одновременно. Взгляды наши встретились, его – слегканасмешливый (уж он-то хорошо знал, какое впечатление производит на женщин) имой – смесь восхищения, природной глупости и слабой попыткой сохранитьдостоинство.

– Олег Михайлович, вы заняты? – спросил он, продолжаясмотреть на меня. Его светло-серые глаза обещали неземное блаженство.

– Собственно, я уже все, – промямлил Олег Михайлович,который тоже почему-то остолбенел.

– Если я не вовремя… – продолжил вошедший, но как-точувствовалось, что он сам не верил, что такое возможно.

– Вы кто? – вдруг спросила Марья.

Мужчина с удивлением взглянул на нее, но ответил:

– Разрешите представиться, Гридин Андрей Петрович.

– Отец? – пискнула Марья.

– Сын, – с достоинством поправил он и потерял к Марьеинтерес. – Олег Михайлович, на моем столе бумаги, я бы хотел…

– Да-да, – вскочил тот, – я через минуту…

– Через минуту не получится, – опомнилась я. – Вытак мне и не ответили…

Олег Михайлович пошел пятнами.

– Я ведь вам сказал: обратитесь в милицию или в охранноеагентство, наконец.

– А в чем дело? – проявил интерес Андрей Петрович и взнак того, что интерес не шуточный, устроился в кресле, закинул ногу на ногу иуставился на меня. А я порадовалась: то ли тому, что моя история кого-тозаинтересовала, то ли факту, что просто заинтересовала такого мужчину, а то,что заинтересовала, сомнений не вызывало.

Я приободрилась и почувствовала себя красавицей болееобыкновенного. В душе колыхнулось что-то вроде надежды на близкое счастье, ноколыхалось недолго, до той самой минуты, пока я не заметила на пальце Гридинаобручальное кольцо. Женатые, будь они хоть трижды красавцы, никогда не вызывалиу меня интереса. Андрей Петрович вмиг лишился своего ореола и стал простосимпатичным мужчиной лет сорока, в серых брюках, темно-синей трикотажнойрубашке с короткими рукавами, темными волосами, довольно длинными, которыепадали на плечи, свиваясь кольцами, светло-серыми глазами, тонким носом сгорбинкой и красивым ртом. Зубы у него тоже были шикарные, но это навернякадостижение его стоматолога. В общем, ничего особенного и незачем ходить здесьпавлином.

Видимо, что-то в моем поведении изменилось, потому чтоАндрей Петрович тоже взглянул на обручальное кольцо и досадливо поморщился.Между тем Олег Михайлович излагал мою историю, а я то и дело вмешивалась ипоправляла его, выходило не особо толково, но Андрей Петрович слушалвнимательно и время от времени кивал.

– Если я правильно понял, ваш муж не дает вам развода и грозитрасправой? – спросил он.

– Да, – в два голоса ответили мы с Марьей.

– А это ваша подруга?

Такая подруга могла привидеться мне лишь в кошмаре, нообъяснять, что к чему, я сочла неуместным и кивнула.