– Теперь вряд ли что принесет, – с сомнением глядя нарезультат наших трудов, заметила я.

– Никакой совести у людей, прислать какое-то старье, которомугрош цена. Об этом ли я мечтала для своей дочери, – мама досадливоплюнула. – Не вижу смысла отправляться вам сейчас домой, – добавилаона. – Оставайтесь у меня.

Мама величественно выплыла из кухни, где мы орудовали, а япринялась убираться. Марья грустно косилась на подсвечник.

– Может, его склеить? Все-таки твой папа… И удачу приносит.

Она аккуратно завернула все шесть частей в бумагу ипредложила помолиться, я согласно кивнула, в результате трудиться сталовеселее. Марья читала молитвы из красной тетрадки, а я орудовала пылесосом ипрактически ничего не слышала. Закончили мы одновременно. Умылись, я разобралапостель, но перед тем, как лечь, решила навестить маму. Постучала в дверь«черной» комнаты и заглянула, услышав «да».

– Я понимаю, что ты не в лучшем расположении духа, –начала я, – и все же хотелось бы…

– Не бери в голову, – ответила мама, глядя на менячерез плечо. – Этот зловредный тип не имеет к тебе никакогоотношения. – Тут мама все-таки развернулась ко мне и простерларуки. – Бедный мой ребенок… – Я припала к родной груди, и мама, со слезамина глазах, добавила с обидой: – Такое разочарование. Ну, ничего. Может, вследующий раз повезет больше.

Признаться, меня это насторожило, но я поостерегласьзадавать вопросы, в основном потому, что знала по опыту: мама их терпеть неможет по той причине, что далеко не на все вопросы знает ответ. Если мамаговорит, что недавно почивший Натан Кацман не имеет ко мне никакого отношения,значит, так и есть, и нечего в самом деле забивать себе голову.

Я пожелала маме спокойной ночи и отправилась спать. В моейкомнате лишь одно спальное место: старенькая тахта. Пришлось делить ее сМарьей.

– Мама расстроилась? – зашептала она, отодвигаясь кстене.

– Естественно, такие труды насмарку.

– А может, он вовсе не железный, может…

– Не может. Спи, а то выгоню.

Марья обиженно засопела, но голоса более не подавала.

Утром мы спали часов до десяти, пока нас не разбудила мама,позвав завтракать и сообщив:

– В двенадцать у меня консультация.

О вчерашнем она не заговаривала, и я благоразумно молчала.

Я отвезла маму на работу и выжидательно уставилась на Марью.

– А тебя куда?

– Мне совершенно негде жить, – начала канючить она, ноя помахала пальцем перед ее носом.

– Не пойдет. Я не могу тебя удочерить, этопротивоестественно, раз ты даже на год старше.

– На одиннадцать месяцев, – поправила она.

– Вот видишь. В качестве домашнего питомца тебя тоженевозможно держать, ты очень много болтаешь. Самое время нам проститься.Говори, где тебя высадить?

– Вот здесь, – обреченно сказала Марья, кивнув наавтобусную остановку возле моего дома. Я остановила машину, она нехотя вышла,буркнув: – До свидания.

Я ответила тем же, запретив себе смотреть в ее сторону ивообще проявлять какие-либо эмоции. Совершенно невозможно, чтобы продолжаласьэта глупая ситуация. Марья взрослый человек, хоть и чокнутая, к тому жесовершенно чужой мне человек, у нас даже нет ничего общего, не считая моегомужа.

Только я о нем подумала, как он не преминул явиться: въехавво двор, я первым делом заметила его машину, которая красовалась на стоянке,Сергея в ней не было видно, но это нисколечко меня не успокоило, даже наоборот.Я подумала: может, удрать, пока он меня не заметил, но устыдилась этих мыслей,приткнула машину в углу двора и зашагала к подъезду, каждую минуту ожидаянападения.

– Симона, – услышала я знакомый голос, обернулась иувидела мужа; он сидел на скамейке возле соседнего подъезда (возле нашегоскамья отсутствовала). Он поднялся и пошел ко мне. В лице его читалась большаяпечаль, так что я усомнилась в том, что он таит в отношении меня гнусныенамерения. Сергей поздоровался и сообщил: – Надо поговорить.

– Я тебя слушаю.

– Может быть, ты все-таки пригласишь меня в квартиру? –недовольно буркнул он.

Приглашать его мне не хотелось. Я бы предпочла разговариватьна нейтральной территории, к примеру, в кафе. Но вдруг я застыдилась и совсемуж было решила согласиться, но тут Сергей все испортил.

– Где ты была? – ни с того ни с сего спросил он.

– Сейчас? – растерялась я.

– Ночью. Я звонил в половине одиннадцатого, в двенадцать, вчас. В восемь утра тоже звонил. Мобильный отключен.

– А какое тебе, собственно, дело? – возмутилась я. Нетбы ответить правду, хотя вряд ли он поверит.

– Между прочим, ты моя жена, – ехидно заявил он.

– К сожалению, пока еще да, но я хочу получить развод.

– Чтобы шляться, где попало, ночи напролет?

– Это уж слишком, – понизила я голос до зловещегошепота. – Не тебе упрекать меня.

– Ты просто искала случай… придралась к какой-то ерунде, атеперь… – Он, в отличие от меня, голос возвысил. Я нервно оглядывалась, стыдясьсоседей. Несколько граждан уже заинтересованно оглядывались.

– Немедленно уезжай, – заявила я и предприняла попыткуудалиться. Сергей схватил меня за руку.

– Нет, постой…

В то же мгновение в соседних кустах что-то громко зашумело.Судя по звукам, там пробирался бегемот. Но это оказалась Марья, глаза навыкате,в руках доска довольно внушительных размеров, в которую она крепко вцепилась.

– Отойди от нее, аспид! – крикнула Марья и замахнуласьдоской. Сергей застыл с вытаращенными глазами.

– А эта откуда? – ахнул он, понемногу приходя в себя.

– Думаешь, я не знаю твоих злокозненных планов? –наступая на него, выговаривала Марья. – Все, все я знаю. Убивец, супостат.

– Думаю, знакомить вас не надо, – ядовито улыбнуласья. – Марья, брось оружие, на нас люди смотрят, – попросила я.

Марья опустила доску и спрятала ее за спину, но и в такомположении вид имела вполне воинственный.

– Вы что… откуда она? – совершенно обалдев, обратилсяко мне Сергей. – Да как вас черт свел?