– Конечно, малыш. – Он берет карточку. – Как тебя зовут?

– Брайан, сэр. Брайан Сигин.

Скрип, скрип, скрип пером по карточке. И вот чудо: на бумагерасцветают волшебные слова.

– Хочешь стать бейсболистом, Брайан? – вопрос звучит какпоэма, а говорит он, не поднимая головы от карточки; держит ее своей огромнойправой ручищей и пишет левой, той самой левой, которая очень скоро станетвеликой и знаменитой.

– Да, сэр.

– Тогда тренируйся, – и он возвращает карточку.

– Да, сэр.

Но он уже уходит, а потом пускается ленивой рысцой всторону, к раздевалке, и его тень трусит рядом…

– Брайан, Брайан?

У него под носом щелкают пальцы, пальцы мистера Гонта.Брайан возвращается в действительность и видит, что мистер Гонт с любопытствомнаблюдает за ним.

– Ты где был, Брайан?

– Простите, – бормочет Брайан и неотвратимо краснеет. Онпонимает, что карточку надо вернуть, вернуть немедленно и сразу уйти, но не всилах этого сделать. Мистер Гонт смотрит прямо ему в глаза, нет, еще глубже, всамый мозг, и Брайан не в силах отвести взгляд.

– Итак, – мягко произнес мистер Гонт. – Будем считать,Брайан, что ты покупатель. Сколько бы ты заплатил за эту карточку?

Отчаяние тяжелым каменным надгробием опустилось на его душу.

– У меня всего…

Левая рука мистера Гонта взлетела крылом.

– Шшш! – строго произнес он. – Прикуси язык! Покупательникогда не должен сообщать продавцу, сколько у него денег. Это то же самое, чтовывернуть перед ним бумажник наизнанку или высыпать на пол содержимое карманов.Если не можешь соврать, молчи. Это первое правило честной торговли, Брайан, моймальчик.

Глаза его – такие огромные и темные! Брайану казалось, чтоон плавает в них.

– Оплата за эту карточку делится пополам, Брайан. Половинка,еще половинка. Одна из них – это наличные. Другая – услуга. Ты меня понимаешь?

– Да, – прошептал Брайан. Ему снова казалось, что он оченьдалеко.

Далеко от Касл Рок, от магазина Нужные Вещи, вдали от самогосебя. И единственное, что походило на реальность в этом далеком мире, былиглаза мистера Гонта, огромные и темные.

– Цена наличными за эту фотографию Сэнди Куфэкса с егоавтографом восемьдесят пять центов, – сказал старик. – Как ты считаешь, этосправедливо?

– Да, – сказал Брайан, и собственный голос тоже показалсяему отдаленным и неестественно тонким. Он чувствовал, как постепенноуменьшается в росте, удаляясь, удаляясь… и приближаясь к тому месту впространстве, где любые воспоминания о реальности рассеиваются.

– Хорошо, произнес ласковый голос мистера Гонта. – Наш торгидет в нужном направлении. Теперь, что касается услуги… Тебе знакома женщина поимени Вильма Ержик, Брайан?

– Вильма? Конечно, – ответил он из своей сгущающейся тьмы. –Она живет в том же квартале, что и мы, только с другой стороны.

– Верно, так оно и есть, – согласился мистер Гонт. – Атеперь слушай внимательно, Брайан. – Вероятно, он продолжал говорить, но Брайанне мог понять что именно.

7

Когда Брайан пришел в себя, мистер Гонт его уже самымвежливым образом выпроваживал за дверь, на Мэйн Стрит, неустанно повторяя, какон был рад знакомству и как он надеется, что Брайан непременно сообщит маме ивсем своим друзьям, что он нашел здесь теплый прием и порядочное отношение.

– Конечно, – отвечал Брайан. Он чувствовал некоторуюрастерянность, но вместе с тем такую приятную легкость, как будто только чтопроснулся после освежающего полуденного отдыха.

– Приходи еще, – были последние слова мистера Гонта передтем как захлопнулась дверь. Брайан смотрел на нее. На табличке, висевшей надвери, было написано ЗАКРЫТО.

8

Брайану казалось, что он провел в Нужных Вещах долгие часы,но циферблат на фасаде банка показывал лишь десять минут четвертого. То есть онпробыл там всего двадцать минут, даже меньше. Он уже занес ногу, чтобы оседлатьвелосипед, но передумал и, прислонив руль к животу, запустил руки в карманыштанов. Из одного он выудил шесть сверкающих медных монет. Из другого –бейсбольную карточку с фотографией Сэнди Куфэкса него автографом.

Значит, они действительно совершили сделку с мистеромГонтом, но никакие силы Господние не могли его заставить вспомнить, как это всепроизошло. Единственное, что всплывало в памяти – имя Вильмы Ержик.

«Моему доброму другу Брайану с наилучшими пожеланиями, отСэнди Куфэкса».

Какова бы ни была совершенная им сделка, она того стоила.Карточка вроде этой стоила всего на свете. Брайан аккуратно вложил ее в рюкзак,чтобы не дай Бог не помялась, и, сев на велосипед, помчался домой. Всю дорогуон улыбался.

1

Когда в маленьком городке Новой Англии открывается магазин,жители, какими бы наивно-провинциальными они ни были, неожиданно проявляюттакую широту взглядов, какой не снилась их братьям, населяющим крупныестоличные города. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе новая галерея может привлечьнебольшую группу потенциальных спонсоров и нескольких зевак, которые соберутся,чтобы поглазеть, как перережут ленточку у входа, открытие нового клуба, возможно,даже образует очередь любопытных и баррикады из полицейских с рациями идубинками наготове, а также отряда суетливых репортеров со своей громоздкойфототехникой. Будет возбужденное обсуждение среди театралов и киноманов перед ипосле премьеры на Бродвее, вне зависимости от того, вызовет ли она бурювосторженных аплодисментов или дождь из гнилых помидоров и тухлых яиц.

Если же новый магазин открывается в провинциальном городе,вы не увидите перед входом ни нетерпеливой толпы, ни стройной молчаливойочереди.

Жалюзи подняты, двери открыты, но посетители приходят иуходят поодиночке или парами и с таким выражением лиц, которое можно определитьтолько как полное безразличие (если, конечно, судьей станет стороннийнаблюдатель), а соответственно и посулить крушение всех планов и надежд наскорейшее обогащение незадачливому владельцу.

Но кажущееся равнодушие лишь прикрывает живейшее нетерпениеи безграничный интерес. Кора Раск и Майра Иванс были не единственными женщинамив Касл Рок, проводившими долгие часы у телефонных аппаратов, обсуждаяпредстоящее открытие Нужных Вещей задолго до самого события. Но такой интерес инетерпение ни в коей мере не нарушают общепринятой манеры поведения. Некоторыевещи Делать Не Принято, во всяком случае не в рамках тесного общинногосуществования, которое присуще янки, проживающим к северу от Бостона. Подобноеобщество девять месяцев в году варится в густой вязкой каше созерцаниясобственного пупа, и считается неприличным проявлять слишком большой интерес,тем более сразу, или каким бы то ни было способом обнаружить свои эмоции, еслиони переходят грань, скажем, мимолетного любопытства.