– У кого это нет способностей? – тут же накинулись пираты. – Наша Утя – самая талантливая девочка на свете!

– Ты накрутил этой тете хвост? – ласково уточнил Железный Коготь. – Или хотя бы спалил ее школу?

– В голову как-то не пришло…

Джен кипела от негодования.

– Это несправедливо! – Она обращалась ко всем и ни к кому, расхаживая по палубе. – Чудовищно несправедливо! Нет у Ути бумаг, что с того? И родственников никаких нет. И почему, если ребенок с корабля, у него обязательно блохи? Как можно быть такой бездушной и злой мегерой?

– Дорогой капитан, – усмехнулся Вегетарианец, – просто у тебя весь мир черно-белый…

– Почему? – удивилась Джен. – Море – синее. Небо тоже.

– Я не об этом! Все на свете для тебя или чудовищно, или прекрасно.

– Можно подумать, бывает иначе, – фыркнула Джен.

– Бывает. Между черным и белым много цветов и оттенков…

Дженифыр ненадолго задумалась, но тут же тряхнула головой:

– Ерунда! Какие еще оттенки? Серое зло, зеленое зло, бордовое зло?.. Черное – это черное.

– Конечно, конечно! – Подняв лапы, словно сдаваясь в плен, Вегетарианец рассмеялся. – За это тебя и люблю. Обожаю бунтарский возраст!

Джен сощурила зеленые глаза и уставилась на пирата:

– Возраст?! Что это значит? Когда я вырасту, меня не будет злить несправедливость?

– Ну, ты научишься различать полутона…

– Еще чего не хватало! – возмутилась Джен. И тут же приказала: – Если что-то такое со мной случится, немедленно пристрели меня, ясно?!

Взгляд ее упал на расстроенного Весельчака. Директриса обидела Утю, его маленькую, любимую Утю! Не признала ума и талантов! О, если бы она могла хоть как-то его утешить!.. Мысли немного путались, но складывались в некое подобие плана.

– Так, говоришь, директриса решила, что у Ути – блохи?.. И совсем никаких способностей? Ну так мы ей устроим… Будет знать, как отказывать нашей крошке!

* * *

Улица змеей уходила вглубь острова. По этой дороге, то и дело ныряя под арки, уверенным шагом шла молодая особа с ребенком. Ее модная шляпа (на островах таких и не видели!), высокие сапоги, роскошный плащ и драгоценности не оставляли сомнений: юная дама приехала с материка.

Кое-кто косился на ее крохотную сумочку (не важно, есть ли там монеты, сама эта сумочка могла бы стать бесценным трофеем), но чуть позади вышагивал такой верзила, что местным оборванцам оставалось только облизываться.

– Слушай, а я в этом маскараде кто? – негромко спросил Железный Коготь.

– Телохранитель, – ответила Джен.

– Где ты видела телохранителя в таком шикарном камзоле?

– Что нашли в сундуках, то и надели. Жмет? Рукава не малы? Я, знаешь, тоже чувствую себя как люстра – с этими буклями и побрякушками…

– Между прочим, ты здорово выглядишь! – Коготь галантно предложил Дженифыр руку. – Красивая, как принцесса.

– Звучит отвратительно, – фыркнула Джен. – Никогда так больше не говори.

– Не буду, – легко согласился пират, хоть и не понимал, чем плохо быть принцессой. – А камзол просто отличный! Только легенда у нас так себе. Давай я буду твоим братом, или другом, или…

– Братом! – быстро ответила Джен, не давая пирату окончить мысль. – Я согласна!

– А Утя, значит, моя племянница, да? – Коготь подхватил с непривычки путающуюся в подоле платья Утю. – Зря мы взяли с собой кроху…

– Не волнуйся, она не умеет говорить!

Коготь едва заметно улыбнулся:

– Ты все пропустила. Вечно занята кораблем и совсем не интересуешься Утей. Она давно говорит.

Что-то такое было в его голосе – или мисс Котес только так показалось? – не то укор, не то обвинение, что Джен резко ответила:

– Я ей не мать, а капитан!

– Не путай ребенка! – Пират внимательно взглянул на малышку и ласково проговорил: – Утя, сегодня Джен – твоя мама. А я – твой дядя. И не вздумай назвать маму «кэп»!

Они уже подошли к калитке чугунной ограды, через которую наверняка часто лазали мальчишки: за ней прятался небольшой фруктовый сад.

– Ох, Джен! – зашептал Железный Коготь. – Директриса узнает Утю!

Дженифыр слегка притормозила, но почти сразу решительно открыла калитку:

– Не узнает. Раз эта слепая курица не разглядела в Уте таланта, значит она не смотрела на ребенка! Поверь, она видела только Весельчака!

Конечно, Джен оказалась права! Директриса встретила роскошную леди с нежностью и вниманием.

Джен разом вспомнила все наставления тетушки Кэтрин. Все уроки противной Болоньи. Как взмахивала кудряшками кузина Мурлин. Как улыбалась и противно мурлыкала в нос кузина Пурлин. И теперь обрушила все это – манеры, воспитание, кокетство – на несчастную директрису.

У той голова пошла кругом, стоило только представить, какую высокородную особу ей довелось принимать!

– Я проделала такой большой путь, – выдохнула Джен, прижимая лапки к якобы уставшему сердечку. – Но мне рекомендовали вашу школу как одну из лучших в далеких краях. А по ряду причин эта крошка должна учиться в далеких, очень далеких краях. Вы меня понимаете?

Конечно, директриса понимала! Еще бы! Как занимательно! Здесь, в глуши, такие истории бывают только в книгах. И вдруг – такое везение.

– Разумеется, у нас самая лучшая школа в далеких краях, – подтвердила она. – На всем мышином архипелаге такой не сыщете.

– Надеюсь, вам хватит такта не спрашивать бумаг, – продолжала мурлыкать Джен. – Мой брат вам щедро заплатит, если вы поможете сохранить тайну происхождения малышки…

– Насколько щедро?

– Ларец с золотом… – произнес Коготь. – Надеюсь, вам хватит… на первый год?

Директриса задохнулась от счастья. Такие деньжищи! У нее, конечно, были планы на десять золотых монет. Да и с сотней она знала бы, что сделать. Но целый ларец! Помноженный на одиннадцать лет образования… Она вдруг отчетливо увидела себя на борту корабля, в окружении чемоданов и кофров, плывущую на материк. Туда, где жизнь, а не эта скукотища.

– Разумеется… Можете не сомневаться… Ваша тайна умрет в могиле… Никто и никогда, – лепетала она. – Мы выправим лучшие бумаги. Вот, взгляните, чудесная родословная. Гербовая бумага. Настоящие печати. Только имя вписать.