– Держись за меня! – кричит Петр. – Крепко!

Отчаянно молотя ногами, Петр одной рукой резко греб, пытаясь противостоять сильному течению. Течение было сильнее и стремительно выносило их к середине реки.

Отчаяние охватило Петра: «Утопнем!» Вспомнил рассказ деда – как огромный сом хватал того за ногу, чуть не утянул в пучину. Странно, но спасло какое-то чудо. Он вспомнил, что деды вежливо обращались в таких случаях к рыбине по имени-отчеству: «Иван Иванович, отпусти меня Христа ради!» Странно, но сом разжал челюсти-капканы!

Просить сома о помощи не пришлось. Неожиданно Петр почувствовал удар. Это коряга преградила им путь. Спасение!

Петр ухватился за корягу. Нащупал ногами упор, встал.

Перевел дух и свистнул несколько раз. С берега ответили. Кто-то невидимый прыгнул в воду, доплыл до них. Перехватил Петера, который был без сознания, и дотащил до берега. Оказалось, Петер нахлебался воды. Пришлось возвращать его к жизни, делая закрытый массаж сердца. И парень ожил! Взяв под руки, сообщники довели его до какой-то хаты. Там Петр попрощался с другом:

– Не боись! Все будет хорошо! Тебя переправят к друзьям под Саратов, в Республику немцев Поволжья.

…Сейчас, в июле 1942 года, вспоминая своего друга, Петр не удержался, сказал вслух:

– Эх, Петер! Где ты сейчас? Выполнил ли свой наказ: «wir müssen überleben»?

Под утро – команда: «Стой!»

В предрассветной смутной тяжелой мгле видны развалины. Комбат майор Кроха собрал офицеров:

– Отметка 3.3. Кошара колхоза. Ночевка! Обеспечить маскировку! Через пару часов немцы пришлют самолет-разведчик. Повторяю: обеспечить маскировку! Окопы – полного профиля! Днем – спать. Ночью выходим!

Майор на секунду задумался. Помнил, что недавно подписал рапорт Ильина о браке с санинструктором Олей. Она ему и самому нравилась.

Помедлив, сказал:

– Единственное строение здесь – сарай. Под медпункт! Ильин! Обеспечить охрану объекта!

Солдаты, вчерашние школьники, взяв лопаты, долбят сухую глину степи. Пробить глину трудно. У многих лопаты валятся из рук. Они падают в вырытую по колено яму и тут же засыпают.

– Жалко пацанов! – говорит Ильину командир роты капитан Жупанов. – Ладно, пусть поспят малость. Хрен с ними, с окопами. Залегли бойцы, не видно снаружи – ну и хорошо! Через пару часов – опять поход!

– Это точно! – отвечает Ильин. И слегка пришпоривает коня. – Выставлю боевое охранение.

Едет к своему взводу, отдает команды – кому спать, кому – в боевое охранение. Приказ: вырыть окопы полного профиля, место – в 50 метрах от сарая.

Сам едет к медпункту. Лично брать его под охрану.

Через пару часов – опять поход.

Привязав коня, тихо стучит в дверь, говорит: «Гулак ас, нязенин! Гапыны ач!» (Дай ушко, красавица. Открой дверь.)

Дверь скрипнула, и Оля шепчет:

– Петро! А вдруг заметили?

– Так я ж на перевязку, – шепчет Петр. – Пойдем!

Он закрывает дверь на щеколду и нежно обнимает Олю:

– Ты моя любимая! Как я тебя люблю!

Ну, целуй меня, целуй,

Хоть до крови, хоть до боли.

Не в ладу с холодной волей

Кипяток сердечных струй.

…Рано утром их разбудили звуки автоматных очередей и винтовочных выстрелов.

Кто-то громко кричит:

– Танки, танки! Карчевский, твою мать, давай свою роту! Где пэтээры, твою мать?!

Ильин быстро одевается и бросается к двери. Но дверь заперта снаружи, прочная, не поддается ударам. Маленькое окно закрыто решеткой из толстых стальных прутьев. Тоже не вышибается.

– Карцер здесь, что ли! – кричит Ильин. – Оля! Кто закрыл сарай?!

Они пытаются выбить дверь, но безрезультатно. Ильин стреляет из ППШ. Пули прошивают дверь, но она не поддается.

Прильнув к окну, они слышат, как командир полка майор Кроха кричит (видимо, в микрофон рации):

– Атакуют танки. Да, да, да! Танки и пехота! Сколько? Не меньше двадцати! Откуда взялись? Хрен их знает! Срочно нужны «птички»! Срочно!

Ильин видит в окно: танки с крестами на башнях, ведя беглый огонь, быстро приближаются к окопчикам батальона. За ними бегут солдаты, ведя огонь из автоматов.

Наши бойцы отвечают редкими винтовочными выстрелами. Они приподнимаются из окопов, бросают гранаты.

Но танки это не останавливает. И пехоту тоже. Немецкие танки, зайдя с правого фланга, следуя один за другим, утюжат окопы батальона.

Бронетранспортер немцев, нацелившись в сторону обоза батальона, неожиданно выплюнул огромную струю огня. Раздался мощный взрыв.

Ильина отбросило к стене сарая.

– Все! – говорит Ильин. – Боезапас, мины, минометы, ПТР – все уничтожено!

– Куда! – крикнул Ильи, увидев, как офицер вскочил с земли. Тот выбросил вверх руку с пистолетом, закричал: «За Родину! За Сталина! Вперед!»

Через секунду он словно споткнулся и упал.

Рядом двое солдат быстро стреляют из противотанкового ружья. Прямо на них стремительно накатывает, стреляя из пулемета, немецкий танк.

Бойцы лихорадочно стреляют, тут же быстро перезаряжая ПТР. Но танк, не снижая скорости, катит на них.

– Сейчас раздавит! Уходи! – кричит Ильин.

Один из солдат приподнимается (почти из-под гусениц танка) и бросает гранату. Взрыв.

Танк давит бойцов и прет дальше – откуда слышны автоматные очереди разведвзвода, прикрывающего командный состав батальона.

Туда же подлетает БТР немцев. Из ствола пушки вырывается огненная струя. И стрельба прекращается.

– Твою мать! – кричит Ильин. – Моих ребят накрыли!

Неожиданно танки разворачиваются и быстро исчезают. Тишина. Оля прислоняется к двери, закрывает глаза.

Снаружи слышен лязг металла, и дверь неожиданно открывается. Это упала толстая металлическая пластина, которой дверь и запиралась.

– Что это?! – кричит она, выскакивая наружу.

Дергает массивную стальную рессору, которую, видимо, местные колхозники приспособили вместо запора.

– Кто нас закрыл?!

Следом бросается Ильин. Они бегут на поле боя.

Там – страшная картина: в своих мелких окопчиках лежат в самых разных смертных позах раздавленные бойцы. Не уцелел никто!

Между ними ходят разведчики Ильина, пытаются найти выживших.

– Живые есть?! – кричит им Оля.

Разведчики смотрят на нее. Молчат, не знают, как и что сказать. Лишь отрицательно и скорбно качают головами. Но все равно склоняются над каждым в надежде найти раненого.