– Так. И что в бумагах? Что-то не так?

– Там… это… листка не хватает… вырван…

– Откуда вырван? Из ежедневника? – Селуянов изовсех сил помогал косноязычному парню.

– Ну да, я и говорю.

Вообще-то, ничего подобного про ежедневник он пока несказал, но зато сумел произнести связную фразу, уже хорошо.

– За какое число листка не хватает?

– Вот… я, это… принес показать.

С этими словами оперативник вытащил откуда-то из-за пазухиежедневник и протянул начальнику.

– А следователю ты звонил? Доложил?

– Так он, это… Неохота ему… сказал, чтоб сами…

– Что – сами? Витя, что сказал следователь? Чтобы мысами назначили экспертизу? Чтобы сами ее провели? Или что сами-то?

– Я, это… не знаю…

Витя, похоже, испугался всерьез, хотя Селуянов откровенношутил, потому что даже юристу-первокурснику известно, что выносят постановлениео производстве экспертизы именно следователи, и только они, а никак неоперативники, и проводят эту экспертизу эксперты, а опять же не оперативники.Но следователь, который вел дело об убийстве кинезиолога Аничковой, былоткровенно ленив и плохо подготовлен в профессиональном плане, лишней работысебе не искал, все бумаги, изъятые на квартире убитой женщины, тут же отдалоперативникам, дескать, пусть копаются, и Коля подозревал, что в данном случаеон посоветовал розыскникам самим попробовать посмотреть в косопадающем свете,нельзя ли восстановить записи на вырванном листке по следам, оставленным насоседних страницах. А уж если нельзя, тогда он, так и быть, назначитэкспертизу. Отсутствие служебного рвения со стороны следователя объяснялосьтем, что убийство Аничковой было рядовым и особого внимания начальства непривлекало. Во всяком случае, по этому преступлению его не будут дергать каждыйдень с отчетом о ходе следствия, так что можно особо не надрываться.

– Ну, давай поглядим, что там у нас, – миролюбивопроизнес Селуянов, протягивая руку за ежедневником.

Вырванным оказался листок за 5 и 6 сентября, соответственно,четверг и пятницу. Если бы покойная Галина Васильевна вела образ жизни домохозяйки,то шансы на успех можно было бы считать весьма высокими, ведь на следующейстранице оказались суббота и воскресенье (по полстранички на день), и, весьмавероятно, они были бы пусты, так что следы от записей за 5 сентября почтинаверняка можно было бы увидеть даже без экспертизы. Но увы, Аничковапланировала дела и на выходные, и на праздничные дни, так что без специальныхприборов недостающие записи никак не восстановить.

– Значит, так, Витек. Ежедневник прямо сейчас везешьследователю. Но! – тут Селуянов предостерегающе поднял палец. – Передэтим находишь несломанный ксерокс и снимаешь копию со всех страниц за десятьдней до вырванного листка и за десять дней после него. Понял?

– Понял, Николай Александрович.

– Не напутаешь?

– Не.

– Ничего не забудешь?

– Не, я, это… понял все…

Да понял, конечно, кто ж сомневается. Ничего сложного.Сложное начнется потом, когда в ожидании заключения экспертов (хорошо, еслипару недель, а то ведь и месяц) оперативники будут искать всех людей, с которымипотерпевшая встречалась за десять дней до 5–6 сентября и в течение десяти днейпосле. Может быть, она кому-нибудь говорила, какие именно дела запланированы унее на эти дни. Или впоследствии делилась впечатлениями… Времени прошло много,воспоминания у людей уже не очень отчетливые, размытые, даты путаются, событияпереплетаются. И в итоге оперативники наверняка вытащат «пустышку», потому чтоокажется, что Галина Васильевна сама вырвала этот злосчастный листок, чтобычто-нибудь записать на нем или, к примеру, огрызок яблока завернуть, илисвернуть кулечек и сделать из него самодельную пепельницу.

А кстати, как это в принципе могло произойти? Ежедневникбольшой, такой в сумке не носят, его держат дома. Значит, листок могла вырватьили сама Аничкова, или ее племянник-алкаш, или кто-то из визитеров. У Аничковойтеперь не спросишь, у племянника без предварительной подработки вопроса тожеспрашивать бесполезно, он будет все отрицать, если не запастись заранееаргументами. А вот визитеры…

Селуянов сорвал телефонную трубку, надеясь, что оперативникВитя еще не уехал к следователю. Ему повезло, Витя оказался на месте.

– Виктор, сделай ксерокопию со всех страниц. Не задесять дней до и после, а со всех, ты понял?

– Ага, – пробасила трубка.

Ладно, Витек сделает все как надо. А дальше? Осталосьуговорить Рокфеллера.

* * *

Нет, не зря Настя не любила дачи и выезды на природу. Уже впервые часы пребывания в загородном домике Дюжина ее охватила такая тоска, чтовешаться впору. Дождь, лес за окном серо-черный, мокрый, печальный, и никакого«очей очарования», никаких в багрец и золото одетых деревьев, все лгал поэт,обманывал, а может, про другое время осени писал, про сентябрь.

Утром все как-то быстро и удачно организовалось, к десятичасам в госпиталь приехал не только Павел Дюжин, но и Чистяков, и Юра Коротков.Все вместе они доехали до поселка с весьма романтическим и многообещающимназванием Болотники, выгрузили Настю с палкой и Чистякова с тремя сумками, водной из которых были книги, собранные по составленному заранее списку, вдругой – видеокассеты, в третьей – Настины вещи. Дом оказался просторным,двухэтажным, со всеми удобствами и даже с отдельной ванной для гостей. Он ничемне напоминал те деревянные домики, которые в Настином сознании были связаны спонятием «дача».

Павел съездил в магазин и привез на дачу его хозяина дляличного знакомства с госпожой Каменской. Хозяин был весел и любезен, оставилсвой телефон и заверил Настю, что она может звонить в любое время, и все будетдоставляться ей в течение получаса. Потом Настю на машине отвезли в местноелечебное учреждение, на инвалидном кресле довезли до кабинета главврача ирешили все вопросы с процедурами, которые, разумеется, будут проводиться надому.

Потом ели вкусные бутерброды и пили чай, много шутили,веселились. А потом стали разъезжаться – рабочий день, всем надо на службу.

– Ну что, мать, дорогу я теперь знаю, так что незаскучаешь, – бодро говорил Юра Коротков. – Буду тебя навещать,докладывать криминальную обстановку в городе.

– Я тоже буду приезжать, – пообещал Павел. –Но в любом случае ты сразу же звони, если что.

Чистяков уезжал последним, минут через десять после Дюжина иКороткова.

– Асенька, продержишься до вечера? – Он с тревогойвсматривался в ее бледное лицо. – Я после работы приеду.

– Не нужно, Лешик. Тебе добираться придется часа два.

– Смотря где и какие пробки, – философски заметилмуж, – может статься, что и все три. В пятницу вечером Кольцевая дорогазабита, и через город тоже не проедешь. Но я все равно приеду, потому что тыникогда в жизни не ночевала одна в пустом доме за городом. А вдруг ты начнешьбояться?