– Не начну.

Она старательно строила из себя мужественную и спокойнуюподполковника милиции Каменскую, хотя на самом деле ее с каждой минутой всесильнее охватывала паника. Какая здесь тоска! Как здесь страшно! Она невыдержит и двух дней, куда там месяц!

– Я приеду, – мягко, но непререкаемо закончилдискуссию Алексей. – Завтра суббота, я пробуду с тобой до вечеравоскресенья, а там решим. По крайней мере две ночи ты проспишь под моим чуткимруководством, а дальше видно будет.

До вечера воскресенья Настя крепилась изо всех сил. Приступыпанического страха охватывали ее по каждому поводу, начиная от незнакомогозвука и кончая незнакомыми запахами. Ей, всю жизнь прожившей в городе, невдомекбыло, что жилье в многоквартирном доме и отдельно стоящий дом за городом звучати пахнут совершенно по-разному, она не была к этому готова, во всем еймерещились признаки подступающей опасности, она вздрагивала, обливаласьхолодным потом, роняла палку и с трудом унимала сердцебиение. Она не привыкла кпросторам, к тому, что из окна видно бесконечное серое небо и бездонный мрачныйлес, эта бесконечность и бездонность давили на нее невыносимой тяжестью.

Но Чистякову не нужно было знать об этом. Ему действительнодалеко добираться, и Настя не хотела, чтобы он приезжал к ней ночевать каждыйдень и по утрам вскакивал ни свет ни заря, проводя ежедневно за рулем попять-шесть часов. Ни к чему это. От их квартиры на «Щелковской» дорога наработу занимала у Алексея куда меньше времени, чем отсюда, из Болотников, и,когда они жили в Москве, проблема ежедневных поездок Чистякова в институт вЖуковском стояла не так остро, как она встала бы, если бы он решил жить надюжинской даче вместе с женой. Настя жалела мужа и ни за что на свете непризналась бы, что не хочет жить на этой даче одна. Она вообще не хочет здесьжить. Но, к сожалению, пока больше негде.

В субботу и воскресенье Алексей, несмотря на Настино нытье,заставил ее выйти на прогулку и походить хотя бы пятнадцать минут. Оба раза онавозвращалась в дом ослабевшая и потная от боли.

– Я не могу ходить так долго, – жаловаласьона, – если нужно набирать объем тренировок, то пусть это будет пять разпо три минуты. Три минуты я еще могу вытерпеть.

– Асенька, доктор сказал – прогулка не менее пятнадцатиминут подряд, и с каждым днем надо минуты прибавлять. Иначе ты не поправишься.

Ей хотелось закричать, зашвырнуть палку куда-нибудьподальше, лечь на кровать и не вставать больше никогда. Ей хотелось разрыдатьсяот боли и тоскливого страха. Но – нельзя. Пока Леша здесь, надо держать себя вруках.

В воскресенье вечером они попрощались до следующей пятницы.Настя храбрилась и говорила, что ей здесь нравится и она с удовольствиемпоживет в покое и тишине наедине с собой. Чистяков глядел на нее недоверчиво иповторял, что, если только услышит в ее голосе что-нибудь не то, немедленноприедет, и пропади она пропадом, эта работа.

Вот за ним закрылась дверь. Вот заворчал двигатель машины,зажглись фары. Вот и звук и свет стали удаляться.

И тут Настя дала себе волю. Она рыдала громко, отчаянно,захлебываясь и задыхаясь, сморкаясь и кашляя. Она стучала палкой по полу, билакулачками по мягкой кровати, она отдавалась истерике самозабвенно, не сдерживаясебя и не пытаясь успокоиться.

А потом внезапно уснула.

* * *

Зоя Петровна Кабалкина чувствовала себя абсолютно счастливойженщиной. Понимание того, что она счастлива, пришло к ней более трех десятковлет назад и с тех пор не покидало ни на один день. Она обожала своего мужа итвердо знала, что он отвечает ей такой же сильной и глубокой любовью. Онивырастили чудесную дочь Любочку, добрую, веселую, неунывающую, подарившую имдвух очаровательных внучат. Правда, было время, когда старшая дочь ЗоиПетровны, Анита, отдалилась от нее и вроде как оторвалась от семьи, но и этатрещина к настоящему времени давно заросла. Анита с годами стала мудрее итерпимее, сдружилась с Любочкой, и теперь недели не проходит, чтобы ненавестила Зою Петровну, ее мужа и своих деда с бабушкой – Зоиных старенькихродителей, которые, благодарение судьбе, все еще живы и вполне бодры, несмотряна весьма преклонные года: бабушке Прасковье как раз сегодня исполняется девяносто,а деду Петру и вовсе девяносто три стукнуло.

В первый раз Зоя Петровна вышла замуж в девятнадцать лет.Была она в ту пору студенткой Института кинематографии, которая удачно попаласьна глаза кинорежиссеру, подыскивавшему юную актрису для своего нового фильма.Зоя была сказочно хороша собой и не лишена таланта, кинопробы прошла успешно иснялась у именитого режиссера в главной роли. Слава обрушилась на ее прелестнуюголовку с мощностью Ниагарского водопада и со столь же сокрушительнымипоследствиями. Ее фотографии печатались на обложках журналов и во всех газетах,ее узнавали прохожие на улицах, ее окружали толпы поклонников, просившихавтографы. И у нее, конечно же, мгновенно сложилось твердое убеждение в том,что ей отныне уготована блестящая жизнь, полная праздников и удовольствий.

В эту схему как нельзя лучше вписался известный художник,дважды лауреат Сталинских премий Станислав Оттович Риттер, с которым Зояпознакомилась в Кремле на приеме по случаю десятой годовщины Победы в ВеликойОтечественной войне. Риттер был на семнадцать лет старше и к тому же женат, ноэто ничему не помешало. Развод с первой женой он оформил в рекордно короткиесроки, после чего сделал официальное предложение молодой кинозвезде, которая ктому времени снялась еще в одном фильме, не менее ярком и успешном, чемпредыдущий.

Станислав Оттович вел свою родословную от тех самых немцев,которые приехали в Россию еще во времена Петра Великого, и давно уже Риттерыпревратились в самых настоящих русских, хотя знание немецкого языка передавалосьиз поколения в поколение и считалось в семье обязательным. В глазах Зоизнаменитый художник был окружен ореолом «заграничности», и это существенноприбавляло ему привлекательности наряду с такими немаловажными факторами, какслава, наличие огромной квартиры в «высотке», автомобиля и дачи. В «высотках»жили в те времена только «самые-самые», да и автомобили в личной собственностивстречались куда как нечасто. Вдобавок ко всему Риттер был статным элегантныммужчиной, умел красиво ухаживать и ввел свою юную возлюбленную в круг самыхизвестных людей страны – писателей, музыкантов, художников, крупных ученых.

Одним словом, Зоенька ни секунды не сомневалась в том, чтоболее подходящего мужа для нее просто быть не может.

И разумеется, во время Всемирного фестиваля молодежи истудентов знаменитая молодая актриса Зоя Риттер принимала самое активноеучастие во множестве мероприятий. На одном из концертов она познакомилась состуденткой из Испании, дочерью пламенного борца с франкистским режимом,Хуанитой Геррера. Хуанита довольно прилично говорила по-русски, и девушкибыстро сдружились. Узнав, что Зоя на четвертом месяце беременности, Хуанитарадостно заявила:

– Мы с тобой теперь сестры, и давай договоримся, что ябуду крестной матерью твоего ребенка.