Митрий, вроде так назвал его напарник. Митя?Дима? Дмитрий, что ли? Никогда Лёле особенно не нравилось это имя, а тут вдругпоказалось, что лучше и не бывает. Она его на вкус пробовала так и этак, будтонезнакомую конфету. Нет – будто какую-нибудь суперэротическую таблетку! Потомучто… вот именно, потому что! Такое было ощущение, будто ее молнией ударило – исожгло ту оболочку, которой Лёля раньше была покрыта. Она как бы вылупилась изпрежней Лёльки, сама на себя смотрела с изумлением: о боже, да неужели это я?

Ну что же, на то она и любовь с первоговзгляда, чтобы всего человека перевернуть!

Лёле было, конечно, с чем сравнивать. Все-такии в университете какие-то истории амурные случались, и в книготорговой фирме«Антимиры», где она с утра до вечера нещадно крушила компьютерные клавиши, вполном смысле слова «выбивая» накладные, все время вились вокруг нее мужики.Нет, Лёля не могла сказать, что постоянно сидела с неприступно задранным носом.Но это было совсем другое! Ведь сразу отличишь свет люминесцентной лампы отсолнечного, ни на миг не усомнишься, верно? Вот и она не усомнилась. А чтотолку? Оставалось одно: поедом есть себя за то, что стояла как дура, прижав рукик сердцу, когда он грохотал по лестнице своим снаряжением, уходя из Лёлинойжизни в ту самую неизвестность, из которой возник. Сердце – вот, на месте,никуда не делось, а он…

Нет, ну в самом деле – как быть? Что делать?Звонить в какое-то там их пожарное управление и спрашивать про неведомогоДмитрия? Да у них небось с десяток высоких блондинов с таким именем! Кстати,еще не факт, что он вообще блондин, она ведь его без шлема не видела. И потом,стоило представить, что надо кому-то объяснять, зачем Лёля его ищет… У нас женикто, от вахтера до секретарши и оперативного дежурного, никогда ничего простотак никому не скажет, сразу же начинаются допросы с пристрастием: а ктоспрашивает, а почему, а не принадлежите ли вы к числу тайных агентов ЦРУ, а выпредставляете, что будет, если каждый начнет спрашивать, где найти этого самогоДмитрия? Так и до третьей мировой недалеко!

Вполне может начаться. Болтун – находка дляшпиона… для диверсанта… Это словечко все более властно овладевало Лёлинымсознанием. А не подстроить ли в самом деле какую-нибудь диверсию? Может, что-тои впрямь поджечь? Как бы якобы?

Пожалуй, единственное, что удержало Лёлю оточередной дурости, так это уверенность: не может такого быть, чтобы по ееновому вызову прислали снова именно Дмитрия. Пожарный ведь не участковый врач!И вообще – две бомбы в одну воронку не падают. И даже если какое-то чудо вдругпроизойдет и Лёля разыщет Дмитрия, еще не факт, что он с первой же минутызаключит ее в объятия. Может, вообще сделает большие глаза. Или, что самоеужасное, просто не узнает. В конце концов, если бы Лёля произвела на него стольже неизгладимое впечатление, ему, уж наверное, легче было бы ее найти, чем ейего! Для разнообразия мог бы прийти не в латах, а в нормальном костюме или дажев джинсах и футболке, Лёля его все равно сразу бы узнала. Хотя… «зима катит вглаза», какой дурак сейчас в футболках расхаживает?

Словом, настала в Лёлиной жизни полнейшаянепруха, и длилась она до того момента, когда ее маме пришла фантазия связатькрючком занавески на дачные окошки.

Вообще-то Лёля всегда считала, что с мамой ейповезло. Марина Алексеевна не занудствовала, не совала нос в дела дочери, несчитала себя вправе знать о ней все досконально. И, что немаловажно, готовабыла без трагедий смириться с фактом, что дети становятся взрослыми со всемивытекающими отсюда последствиями. Конечно, матушка порою тоже бывала не сахар!Особенно по субботам, когда ею вдруг овладевала почти маниакальная страсть кчистоте. Жить в квартире, неделю отлично обходившейся без тщательной уборки(ежеутренние легкие отмашки метелочкой по мебели и торопливая пробежка швабройпо полам и коврам, конечно, не в счет), ей внезапно становилось невыносимо.Встав, по обыкновению, в половине седьмого, она не кидалась тотчас кписьменному столу (Лёлины родители работали по договору для крупного столичногоиздательства над многотомником «Народная энциклопедия», в свободное же времячитали лекции по славянской мифологии и народоведению в университете), аначинала шумно и увлеченно заниматься хозяйством. И Лёля, которая всю неделю,убегая на работу к девяти, только и мечтала, как выспится в выходные, понимала,что мечта ее снова не осуществится. О нет, мама не вытаскивала ее из постели,взывая к чистолюбию и сознательности. Но она столько раз за утро приоткрываладверь в Лёлину комнату, чтобы «тихонечко» взглянуть, не продрала ли своихорошенькие глазки эта засоня… Столь многократно «нечаянно» роняла что-нибудь вкоридоре или на кухне, принимаясь громко бранить себя за неуклюжесть… Она,«забывшись», включала под Лёлиной дверью пылесос и тут же, «спохватившись»,выключала его…

В конце концов Лёля понимала, чтоотсиживаться, вернее отлеживаться, – себе дороже. Она вытаскивала себя изпостели, внушала себе мысленно, что родителей не выбирают, бывают и хуже, авыспаться, в конце концов, можно и в воскресенье, – и включалась вутреннюю суету, завидуя отцу, который сбегал от всего этого домашнего разора набазар: больше всего на свете он не выносил шума работающего пылесоса. Словом, вЛёлиной семье вечно кто-то чего-то не выносил, и только ей одной приходилосьвсе терпеть.

Нынешняя суббота началась стандартно, однако,когда невыспавшаяся Лёля в одиннадцать часов вышла из ванной, ее ждал сюрприз.

– Слушай, радость моя, – сказала мама, ссилой размазывая «Секунду» по зеркалу в прихожей. – Не желаешьпрогуляться?

Лёля заглянула в комнату – отца не было.Неужели он уже отчалил на базар, а мама вспомнила, что нужно купить ещечего-нибудь? Не может быть, чтобы так повезло! Лучше уж пробежаться помагазинам, чем таскаться по квартире с капризным, ворчливым «Бошем», а потомидти во двор, к мусорке, вытряхивать мешок с пылищей.

– Чего покупать? – спросила Лёля,развязывая поясок халата.

– Лёлечка, – с опасной нежностью сказаламама, – покупать ничего не надо, я папе написала вот такенный список. Но…тебе придется съездить в Гордеевку.

Лёля с ужасом запахнула халат:

– К Свете, что ли?! Нет, только не это! Онаопять на мне экспериментировать будет. Может, ты сама? А я лучше уберусь.

– Лучше? – прищурилась Марина Алексеевна.

– Лучше, лучше! – с жаром воскликнулаЛёля и уже ринулась было в кладовушку, где дремал ненавистный «Бош».

– Не выйдет, – вздохнула мама. – Вдва часа ко мне Ниночка придет, а если я заеду к Свете, это надолго. Ей же впринципе без разницы, над кем экспериментировать!

Света и Ниночка были мамиными подругами, илиприятельницами, как почему-то предпочитают выражаться дамы после сорока.Ниночка была подруга (приятельница) любимая, Света так себе. Скорее нет, чемда, и чем дальше, тем все более нет.